Они сели за кухонный стол. Моряк достал из кармана пальто газетный сверток, развернул его и выложил содержимое на стол. Это были документы, деньги и ключи.

– Я сделал всё, что ты просил. Теперь смотри и запоминай, – он подвинул Бартеневу коленкоровую книжечку темно-зеленого цвета с гербом СССР, – теперь ты Игнатьев Михаил Сергеевич. Мне повезло: сначала думал, что временный дадут, на год, но в результате договорился, и дали постоянный. Паспорт честный, везде зарегистрирован. С ним хоть завтра в Кремль. Да, не забудь, родился ты в деревне Семипольской. Была такая отсюда в ста километрах на семь дворов. Теперь нет её, спалили ещё в гражданскую. Так что всё чисто, не подкопаешься.

Бартенев внимательно изучил документ. Двенадцатистраничная паспортная книжка была похожа на все, что он видел раньше: на каждой странице вертикальная надпись «паспорт», водяные знаки из четырехугольников с вписанными в них треугольниками, прозванными в народе «теневыми квадратами», но на странице для «особых отметок» он неожиданно наткнулся на свою фотографию. Молодой человек с короткой стрижкой, волевым лицом и чуть прищуренными глазами был совсем не похож на того Бартенева, который когда-то преподавал в университете.

– А это зачем? – Владимир Андреевич указал Моряку на фотографическую карточку.

Тот усмехнулся и пояснил:

– Долго болеешь, Володя. С октября месяца ввели вклеивание фотографий в паспорт. Наверное, чтобы покойники новых документов себе не заказывали. Так что ты получил его, считай, в первых рядах. Даже я еще себе поменять не успел. Так, давай дальше, – он поочередно передавал документы – военный билет и справка о ранении. Предупреждаю сразу – ими лучше не размахивать. Первую проверку пройдут, но и только. Так, это справка о том, что ты туберкулезник. Это на всякий случай, болезненных у нас редко трогают. Смотри, только с военным билетом вместе не носи, а то будешь первым в стране летчиком-туберкулезником. Так, вот адресок и ключи. Я оплатил тебе жилье на четыре месяца по военному билету на фамилию Терещенко. Мой совет: сделаешь дело – исчезни, уничтожь военник и живи по паспорту. Идем дальше, – Моряк протянул пачку денег, – здесь сто червонцев, на первое время хватит. Не надо возражать, разбогатеешь – отдашь. Так, в углу, – он пододвинул чемодан ногой, – клифт, шкары, прохоря… короче, форма летуна, как заказывал. Так, это еще не всё, – Шестаков достал бумажку из кармана, – здесь образец… ну, адресок, в смысле, там живет Иван. Зайдешь к нему, передашь от меня привет и попросишь, чтобы прописку устроил. Он и с работой поможет, если надо будет. Да… и самое главное. Смотри сюда, – Михаил извлек из внутреннего кармана пальто карманный атлас страны и открыл нужную страницу, – вот карта Ленобласти. Я побазлал с парнями Кургана и выяснил, что тот бывал вот в этих деревнях. Может, там следы жены и дочки сможешь обнаружить. Я карандашиком их обвел. Ты потом запомни и удали пометки. А то если найдут, то посадят, как бразильского шпиона. ну, теперь всё. Сегодня через часок я тебя выведу.

Бартенев смотрел на всё это богатство, не отрывая глаз. Теперь он стал по-настоящему свободен.

– Миша, я не знаю, смогу ли с тобой когда-нибудь рассчитаться .

Моряк озорно блеснул глазом:

– Конечно, сможешь. Есть одно дельце по твоему размеру.

– Говори, – решительно произнес Владимир Андреевич.

– Если картошечкой угостишь, то мы, считай, в расчете, – глядя, как вытянулось лицо друга, Моряк откровенно заржал.

– Дурак ты, Миша.

После ужина Бартенев вытащил из чемодана военную форму и пошел в комнату переодеваться. Как Шестаков так точно угадал все размеры, он не понимал, но форма сидела как влитая. Владимир Андреевич подошел к небольшому зеркалу, висевшему на стене. Оттуда на него смотрел молодой человек в форме командного состава РККА. На голубых петлицах, обшитых золотым галуном, были прикреплены эмблемы в виде перекрещенных пропеллеров, двух мечей и крыльев с красной звездой из шелка в центре и немного ниже – рубиновая шпала, соответствующей званию капитана, а на рукавах синего открытого френча из мериносового сукна чуть выше обшлагов находились красные басонные шевроны. Бартенев одернул френч, поправил суконные бриджи и надел хромовые сапоги. В чемодане остались лежать кожаное пальто-реглан, зимняя шапка и зимние бурки.

Когда Владимир Андреевич вошел на кухню, Моряк едва не поперхнулся дымом:

– Твою ж мать… рупь за два – ты летчиком должен был родиться. Слушай, Володь, может, тебя на Дальний Восток отправить на службу? А что, там не просекут, летай себе до старости.

– Не обучен.

– Да чё там. Штурвал на себя, штурвал от себя. От винта! – громко рявкнул Шестаков и тут же посерьезнел лицом. – Ладно, если готов, пошли тогда, уже стемнело. Договоримся так. Я первым пойду, если увижу кого из соседей, то свистну, а ты затаись. Если всё в порядке, то доведу до арки – и прощевай. Ясно?

Бартенев сложил в чемодан все свои пожитки, надел кожаное пальто и подошел к двери.

– Спасибо и береги себя, Миша.

– Да ладно, месяц уже спасибкаешь. Ты тоже на рожон там не лезь.

Друзья крепко пожали друг другу руки и вышли во двор, который был привычно пуст в это время суток. Бартенев шел по центральной улице и с непривычки давился свежим, чуть морозным воздухом, стараясь не крутить головой по сторонам. Однако редкие прохожие бросали на него время от времени удивленные взгляды, и Владимир Андреевич понял их причину. Он перестал сутулиться, широко развернул плечи, поднял голову вверх и продолжил движение. «Да, всё продумали, а про это забыли. Надо вжиться в эту роль». Бартенев перестал себя чувствовать шпионом в родном городе. По Лисецку поздним вечером шагал летчик Игнатьев, который думал в этот момент об испанском небе и своих боевых товарищах.

Охота началась через день. Сначала Бартенев решил обжиться на новом месте и подождать недельку, но две ночи подряд Палач сидел на стуле, в углу спальни и ждал, пока в холодном поту проснется недоделанный преподаватель экономики. К этому Владимир Андреевич уже более или менее привык, но вчера заглянул в гости Нестеров с прострелянной головой и покачал головой. Грустно так покачал. Это лишило Бартенева последних сомнений.

Рано утром он надел костюм, пальто и отправился к знакомому теперь зданию НКВД. Стараясь не привлекать внимания, он наблюдал за входящими в управление сотрудниками. Опознания он сильно не опасался. Игнатьев был моложе Бартенева, жестче и целеустремленнее. Однако первое наблюдение ровным счетом ничего не дало. Сотрудники прошли толпой к началу рабочего дня, и найти среди них одно единственное лицо оказалось делом не простым.

Владимир Андреевич не отчаялся и вечером выдвинулся на свой пункт наблюдения. Люди выходили по одному из здания, но появилась проблема иного характера. Уже как час вечерние сумерки окутали город, и разглядеть лицо палача стало невозможно. Значит, поиски следовало проводить утром. Следующий день завершился ничем. И день, который шел за ним, тоже оказался безрезультатным.