– Учитель, вы первый поняли, из какого я клана, – словно разобрав мысли, отозвался Юсуф. – От меня отреклись, но кровь сильна, в ней закон чести, один на все поколения, до последнего отпрыска. Мы – служим. Убиваем врага или спасаем полезного человека, уничтожая убийц. Я счастливее всех в клане, мне довелось выбрать хозяина и службу.

– Курт слюнями исходит, слушая, – проворчал Яркут. – Он еще не начал звать Мики хозяином? Надеюсь, нет… Юсуф, мы мило болтаем. Что, есть время?

– Ждем человека. Проходите, хозяин в кабинете. Девушку тоже впущу.

– Юсуф, ты был на юге? – Яркут остановился, обернулся. – И кстати, ты выбрал фамилию? Помню, твое личное дело занятно смотрелось. Юсуф Найденов, и прочерк на месте отчества.

– Фамилия прежняя, спешить нет причин, по вступлении в брак я возьму фамилию жены, это решено, – сразу откликнулся Юсуф. – Отчества нет и не будет. Вы правы, я навестил клан. Был честный бой. Я сломал ногу брату и поджег дом, из которого мою мать выгнали, чтобы она иссохла в песках. Все как вы учили, без кипения крови и неоправданных смертей. Воздаяние, а не месть. У меня добрый хозяин. Сделал подарок слуге до найма, помог выстроить храм в память о маме. Дал время, связи и золото, чтобы разрешить осложнения в семье, важной для меня. Вопросы долгов закрыты деньгами. Вопросы чести – кровью. Хозяин не оспаривал моих решений, я горд и благодарен.

– Юг – это юг, – Яркут приобнял Юлу, шагнул в кабинет. – Топора я не понимал никогда. То есть понимал, но не принимал. Нашел ему место в охране посла. Наилучшее: своя банда, далекое начальство и право плести интриги, стравливать врагов… Да и посол тот – никто, Юсуф был бы хозяином себе и всей миссии. А он?.. Так, хватит сплетен. Ники, утречко. Сказал бы доброе, но сам не верю.

Николо Ин Тарри кивнул, ненадолго отвлекшись от бумаг. Взглядом указал на диван. Он был одет буднично; белая рубашка без шейного платка делала кожу особенно бледной. Яркут поморщился… у нормальных людей утро еще не началось, а этот трагически взрослый мальчик весь в работе. Время сошло с ума, отпрыгнуло назад: фамильное сходство, а вдобавок это выражение лица – сосредоточенность и мягкая, безмерно упрямая готовность отвечать за все в целом мире и не ломаться. Вдобавок за лето Ники стал гораздо более похож на отца. Он не был златовласым в первую встречу. Определенно не был… но память странным образом не желает открывать подробности того облика и настаивает: этот – истинный и неизменный.

Николо методично прочитывал и перекладывал бумаги из правой стопки в левую, делал пометки. Его утренний секретарь – Яркут насторожился, узнав старшего и самого опытного из любимцев Мики – закрыв глаза, целиком отдавался телеграфной беседе.

– Ники, ты завел пса, не выбрав друга? – огорчился Яркут.

– Он друг, хотя на людях прикидывается слугой, – отозвался Николо, отвлекаясь от бумаг. Взгляд стал живым, даже детским, и тотчас снова обострился. – Две недели назад отец велел переехать сюда. Я навел справки. Даны указания относительно всех наследников. Луиса отправили в кругосветное плаванье. Сесиль в Иньесе, введена в полные права наследницы княжества. Её мать – опекун и регент. Паоло… он был в Тагезе, собирался посетить наш горный замок. Не удивляюсь, что новых сведений о нем нет, поскольку мост поднят и замок отрезан от мира.

Николо глянул на секретаря, чуть помолчал. Было очевидно, он верит этому человеку полностью, но не желает нагружать лишним бременем тайн. Секретарь разогнулся от аппарата, шепнул «торги успешны», поклонился Яркуту и вышел из кабинета.

– Я тоже выйду, – предложила Юлия.

– Нет нужды, – жест Николо вернул ее в кресло. – Я в курсе всей истории, и вы не сбежали во время дядиного лечения. Кроме того, увы, от вас потребуется многое… надеюсь, не теперь. И вы при любом исходе этой ситуации останетесь частью моего ближнего круга, обещаю. Поэтому вы остаетесь.

– Спасибо, – голос Юлы дрогнул.

Яркут недоуменно повел бровью: снова намек на тайну. Он бы пожал плечами, но старая привычка слишком болезненна. Пришлось ограничиться поворотом головы, чтобы глядеть на названого племянника прямо, даже пристально. У Ники, как и у его отца, есть привычка при важном разговоре читать отклик в глазах.

– Куки, папа ведь сказал тебе, что я не кровный сын? – резко побледнев, выговорил Николо. Сжал руки, сразу заставил себя расслабиться, откинулся на спинку кресла, не моргая и не отводя взгляд. Дышать он смог, лишь когда Яркут улыбнулся, подбадривая: ничего между нами не поменялось. – Тот ребенок умер в неполных четыре, мать погрязла в балах и не знала. Месяц не появлялась в имении. Не заметила подмены, вернувшись, хотя я почти на год старше! Безумие…

– Знаю. Мики сказал, что искал тебя не для замены. Что ты – родной в самом глубоком смысле. Я не удивился. Я ведь тоже родной, и тоже не по рождению.

– Отец нашел меня в приюте. Я был совсем мал, но помню наш первый разговор дословно. Папа сказал, мы настоящая родня по крови и по духу. Пригласил в семью. Предупредил, судьба всех Ин Тарри непростая и опасная. Пообещал, я смогу выбрать осознанно и отказаться, повзрослев. Он собирался официально усыновить меня. Но так получилось, в ночь смерти Николо мы были в том же городе… папа любил ту женщину и полагал, ей будет больно, хотя она… – мальчик прикрыл глаза и добавил совсем тихо, – глупенькая. Я тоже хотел жить в семье. И чтобы мать. Родная. Папа предупредил: лет семь необходимо прожить вне его дел и его дома. Я часто писал ему. Он почти не отвечал, но мои желания исполнялись.

– Ники, ты Ин Тарри и мой племянник. Всех нас Микаэле собрал в семью, тут нет повода для душевных метаний, он надежнейший человек и предельно искренен с близкими. Не вижу никакой важности в тайне рождения.

– Думаю, это стало важно. Луис приемный сын, официально. Сесиль и Паоло родные, – Николо прикрыл глаза и откинулся в кресле. – Мне страшно за них. Артель уверена, что именно кровь несет дар. Я на виду и рядом, но в безопасности… пока что. Папа намеренно рассказал о моем происхождении тому, кого считает человеком артели.

– Опять артель.

– Здесь собраны средневековые байки, страшные и неуклюжие, – Николо встал, прошел к сейфу, набрал комбинацию и открыл дверцу. – Думаю, тебе пора прочесть. Даже если отец против. Дядька Куки, я не верю в мистику. Когда Курт начинает говорить об одержимых и прочем подобном с Юсуфом, мне кажется, я смотрю дурно поставленную пьесу бездарного автора. Но ты ранен, и вроде бы это сделал настоящий одержимый. В наше время, в столице, белым днем. Вот, все тут.

Николо передал толстую тетрадь и пояснил, что в ней – краткое изложение подтвержденных сведений об артели. Вернулся в кресло и продолжил перекладывать бумаги.

Яркут листал тетрадь, одним взглядом выхватывая общий смысл каждой страницы и тратя чуть больше времени на фразы, зацепившие внимание. Иногда досадливо морщился: на затененной стене таились часы. Шелест их механизма не вызывал значимого раздражения, но добавлял нервозности.

«Прослеживается достоверно на десять веков… Не имеет постоянной географической локализации… Иногда принимает поддержку великих денежных домов, однако в их архивах и истории не значится… Вербует боевые группы в беднейших слоях, предпочитая уличных детей… Издавна пытается наладить связи с храмами, отчасти поддержана, отчасти запрещена и гонима… Активность может пропадать на многие годы, но в период больших войн и особенно при смене формации и уклада жизни проявляется ярко… Структура сложная, полностью выявить ее не удалось, но центральный элемент – майстер – обладает абсолютной властью»… Яркут перевернул последнюю страницу, закрыл тетрадь и замер, вспомнив давний разговор у реки.