– Ага. Прям в холле стоит сейф, а на нем крупно написано «Тута все Гостайны». И открывается этот сейф ногтем… Или пинком…

– Ну не так, конечно… Но все равно о складах должны в МЧС знать. И в ФСБ.

– Ага. Да в ФСБ тебе, который час, и то не скажут, потому как вообще все секретят… И чего из складов с харчами такую тайну делать? Вот грянуло – и сидим на жопе ровно, свистим в две дырки.

– Ну знаешь! Вон про Бадаевские склады и про склады на Американских горках в Ленинграде все знали. И немцы знали. И спалили эти склады моментально… Чуть не в первую бомбежку…

– Это да…

Действительно, доезжаем до Управления МЧС. Здание настолько явно покинуто, что и говорить не о чем. Правда, машин на стоянке мало. Видимо, кто-то успел и уехать.

А вот зомби много. Немудрено – сюда раненые и укушенные ломанулись, так же как в больницы, поликлиники, военные училища и вообще – во все заведения, где есть медпункты и где могут оказать медпомощь…

Все же стоим несколько минут. На пущенные ракеты старательно таращатся мертвяки – их действительно даже жидковатый свет сигналок словно завораживает.

Разворачиваемся, катим обратно.

– Я вот чего не могу понять: сколько промзон проехали, а там ни работников, ни зомби. А у нас в Петропавловку сбежалась куча народу. Ну артмузейские понятно – старые боевые кони, у них рефлекс по тревоге в часть бежать. А монетодворские-то с чего семьями прибежали? Вот проезжали «Игристые вина», так там и ворота настежь, – значит, если кто и был, разбежались…

– Так, доктор, Монетный двор – это вещь в себе! Это не просто завод какой-нибудь. У нас же династии рабочие, и поощрялось это с давних времен. И жили все рядом. Вот с какой радости, например, называются Большая Монетная и Малая Монетная улицы? Потому и названы, что там наши люди жили. Реформаторы, надо отдать им должное, почти совсем было всех разогнали и все угробили, но как-то Монетный двор устоял. Так что тут ничего мудреного нет – и коллектив устоялся, и охрана вооруженная, и крепость в крепости. Куда ж еще бежать? На дачу? А там что делать? Без оружия. Без поддержки. Тут со своими спокойнее, хотя…

– Прибыли! – сообщает Вовка.

Наши машины стоят в каком-то совершенно обычном дворе. В пределах видимости не больше десятка мертвяков. У дверей показывается Николаич. Рискованно. Правда, холодрыга стоит такая, что зомби тоже не показывают чудеса шустрости. Даже через грязное стекло видать хлопья снега… Март, весна…

– Получается так. Сейчас зачищаем двор из малопулек. Подъезд третий, как раз перед вами. Потом командой из четырех человек поднимаемся на последний этаж и выводим всех, кто там есть. В команду идем: я, мастер – создатель брони, опер и доктор замыкающим. Вопросы?

– Сколько там живых?

– Шестнадцать человек.

– Откуда столько? Овчинниковых там четверо же…

– Получается так, что комендантша вполне достойна своего мужа. Тоже гарнизон организовала. К ним все соседи с двух верхних этажей собрались. Внизу-то мертвяки выход заблокировали… Порядок действия такой. Вы, Геннадий Петрович, в своей сияющей броне впереди. С двустволкой. Но стрелять только при непосредственной угрозе жизни, то есть если будет необычный зомбак.

– Морф?

– Именно. Тогда сразу бухаетесь на коленки, открываете нам директрису стрельбы и стреляете сами. Во всех остальных случаях основной стрелок – Дима. А то у нас уши порвутся в ограниченном-то пространстве от двенадцатого калибра повышенной мощности. Значит, Дима чистит малопулькой. Я на случчего – с «калашом». Пока для меня цели не будет, кидаю зачинки. Заодно проверим их действенность. Доктор, прикрываете тыл и можете помогать Диме – сектор слева сзади на марше лестницы вверх тоже ваш. Вопросы?

– Не узнали, сколько внизу зомби?

– Не меньше трех.

– Ясно.

– Тогда начали.

«Марголины» отщелкали. Люди наверху предупреждены. Группа двинулась.

У «рыцаря в сияющих доспехах» связка электронных ключей. На четвертом ключе дверь открывается. Аккуратно приотворяем ее, застопорив на случай, если кто дернется изнутри.

Желающих что-то не оказывается, и мы двигаем внутрь.

Но «рыцарь» вдруг резко останавливается в проеме. Шумно принюхивается и внезапно орет в полный голос:

– Все назад! Не стрелять! Никакого огня!

Довольно шустро откатываемся на несколько метров прочь от двери.

– Что такое?

– Газом воняет. Сильно. У них утечка. Любая искра – кувыркаться устанем. А подъезд как сдует. Я такое видел: у моей жены в Пушкине так дом взорвался. Два подъезда ссыпалось кучкой, только тряпки на ветках.

М-да… Это серьезно.

Возвращаемся к остальным. Николаич рявкает на сбежавшихся мужиков:

– Держать периметр!

Мужики недовольно, но быстро возвращаются на свои места.

И уже к нам:

– Получается так, вместо спасения осажденных мы можем устроить объемный взрыв. Нам это ни к чему. Какие предложения?

– Из ружей выбить стекла в окнах на лестнице. Дробины и картечь искр не выбьют.

– И сколько ждать придется?

– Неизвестно. Мы ж не знаем, какая там утечка. Может, и сейчас неопасно. А может, рванет от души и после вентиляции…

– Сидельцам позвонить надо. Чтоб не рыпались и все электричество вырубили.

– Еще какие варианты?

– Можно их сверху вывести на крышу. Там люк должен быть.

– А на крышу как нам выйти?

– Через крайний подъезд. В таких домах подвал не сплошняком, а секциями изолированными. Значит, загазованность должна быть не везде. А взломаем люк, вентиляция улучшится. Выдует. Тем более если стекла высадим.

– Получается так, что нашумим, тут еще на нас набегут.

– Так оно и к лучшему. Зомби из подъезда на шум подтянутся вниз. Нам легче будет – сверху никого не окажется.

– А если окажется? Кулаками отбиваться?

– По месту видно будет. Взломаем люк на крышу – сориентируемся.

– Принято. Пошли.

Очень не вовремя вырубается телефон в квартире Овчинниковых. Дальше связь идет надежно, но анекдотично – полная молодуха с могучим голосом вылезает на балкон и начинает перекрикиваться с нами. Вот кому-то жена досталась – корабельный ревун переорет легко, не напрягаясь особо.

Внизу тем временем начинается пальба по стеклам из дробовиков, звон, грохот.

Из открытого настежь подъезда вылезают несколько зомби. Отмечаю, что только трое в домашней одежде, а остальные то ли шли на улицу, то ли пришли с улицы – в верхней одежде. Что странно, хоть все они мертвые, но парочка явно более свежая, чем остальные. Они что, разлагаются все-таки? Очень на то похоже…