Выглядел парень страшно: вены на лбу вздулись, кожа покрылась прожилками мелких сосудов, и белки глаз расцветились кровавыми звездочками. Серого трясло крупной дрожью… Но улыбка у него была прежняя, мальчишеская и сейчас немного хвастливая.

— Видишь… как могу?

— Ты молодец, — прошептала я, пожимая дрожащую руку. — Но… Мне нужно к нему, Сереж. Очень нужно.

— Иди. Я ничего… отпустит… Торопись, время…

В коридорах было полно спящих, но я еще прошла, прижимаясь к стене, с десяток метров, прежде чем привлекла их внимание. Вернее, внимание того, кто управлял ими. Не старый, но уже седой мужчина в семейных трусах, растянутой майке и босой, вероятно оторванный телепатом от любимого дивана и телевизора, развернулся. Полные губы искривила уже знакомая ухмылка голландца, и человек, широко расставив руки, пошел на меня. Двое подростков, мальчик и девочка, с каменными лицами следовали за ним. Бежать можно было только назад…

Вдруг на стене позади спящих обозначилась тень, вооруженная взамен привычного меча длинной палкой. Антошка! Тень взмахнула шестом, ударила по ногам мальчишку, и тот покатился по полу. Несильно толкнула девочку, а затем, разогнавшись, врезалась в мужчину, с силой впечатав его в стену. Путь был свободен, но вместо того, чтобы броситься вперед, я остановилась перед тенью охотника. Протянула вперед скрученные скотчем руки, и росчерки призрачного меча избавил меня от пут. Но этого мало.

— Антоша! — Слез уже не было, но каждое слово давалось с трудом. — Я не успела, не смогла… Остался последний шанс. Тот… Тот, о котором говорила Нат. Вы мне нужны… здесь…

Я не знала, как они связаны, но очень хотела верить, что тень сумеет передать хозяину мое послание.

Она замерла. Палка исчезла из рук. Секунда, две, три… И тень вдруг схватилась за голову. Сердце екнуло: все так плохо?

Тень помахала руками и вновь повторила свой жест. Это знак! Но кто бы сказал, что он означает. Голова? Хвататься за голову? Беречь голову? Поздно уже… И чья это голова?

Пол под ногами вздрогнул, и в окнах задребезжали стекла… Тень держалась за голову…

«Уши!» — поняла я с опозданием.

От звука, не похожего ни на песню, ни даже на крик, в мозгу взорвалось что-то, наполнив раскалывающийся череп огнем. В глазах потемнело, воздух стал густым и вязким, и казалось, за него можно удержаться, чтобы не упасть… Всего лишь казалось…

Полутемные коридоры. Тела на полу. Бывшие зомби, утратив связь с обессиленным некромантом, как и положено, лежат хладными трупами. Люди шевелятся, стонут, просыпаясь от тяжелого сна. У них испуганные лица и мутные, ничего не понимающие глаза. У многих из носа и ушей течет кровь…

У меня — тоже. Из носа. Размазываю ее ладонью по лицу и двигаюсь дальше. Сначала на четвереньках, потом все-таки поднимаюсь на ноги и иду, опираясь на стену, тяжело переставляя ставшие ватными ноги. Антошкина тень рядом, помогает, поддерживает… Но мне не нужна тень, мне нужен сам охотник… Или Натали…

Где вы, черт вас побери?!

Дверь в спортзал открыта, слышны какие-то голоса…

Стою какое-то время, привалившись к косяку, смотрю с непониманием. Внутри зала ничего не изменилось, если не считать сотен зажженных свечей: спящие тут все еще спят, стоят, подняв к потолку отрешенные лица, раскачиваются из стороны в сторону, что-то мыча… Этот стон у нас песней зовется…

Вижу людей Ван Дейка. Их совсем немного, не больше десяти, но точнее я сейчас подсчитать не в силах. Собраны, сосредоточены перед важнейшим действом… Выстраиваются кругом в центре…

Вижу медиума. Пана Вацлава. Теперь старик вертит головой и размахивает руками, отдавая какие-то приказания. Дух голландца покинул его, готовясь занять новое вместилище, и Крушницкий вновь обрел власть над своим дряхлым телом…

Только Андрея не вижу в этой толпе, но знаю, что он где-то там…

Бреду между спящих. Такая же медлительная, с таким же, наверное, отсутствующим лицом…

Антон! Наташа! Где вы, когда вы так нужны?!

Один из людей голландца замечает меня, меняется в лице, сжав кулаки, делает шаг навстречу… Но тень бросается вперед и сшибает его с ног. Что-то кричит Крушницкий… Я не разбираю слов, и не только потому, что не знаю польского, — просто не разбираю… Звуки смазались, в ушах стоит лишь мычание спящих…

Тень охотника приближается к старику, с силой толкает коляску в ближайшую стену… Не знаю, чем это кончилось для медиума, — не смотрю на него больше. Взгляд уже прикован к центру нарисованного мелом и обозначенного горящими свечами круга…

Андрей. Без рубашки, босой. Спокойный и уверенный. Самый спокойный человек во всей этой суете… Сокол мой…

Нат, ну где же вы?

Тот самый старик в «гавайке», что тащил меня сюда, отделяется от своих, идет мне наперерез, но тень охотника снова приходит на помощь. Бьет человека наотмашь палкой, и еще раз… А потом вдруг сама начинает таять в наполненном чадом свечей воздухе, оставляя меня даже без призрачной поддержки.

Антон! Нет ответа…

Монотонное мычание вокруг становится громче, болью бьет по ушам, словно песня баньши. Люди раскачиваются сильнее. Ритуальными барабанами стучит сердце…

Быстрее! Только бы успеть!

Собираюсь с силами и в несколько шагов преодолеваю последние разделяющие нас метры. Сама расталкиваю тех, кто смеет стоять между нами. Вступаю в круг…

Андрей не видит меня. Стоит неподвижно, смежив веки. Готовится встречать чужака… Вдруг что-то меняется в его лице, а рука тянется вверх и прямо из воздуха, как тогда розу для Натали, выдергивает нож с рукоятью-веретеном…

Наверное, он репетировал это. Точные, быстрые движения. Прокручивается между пальцев нож, клинок направлен в грудь… Удар! Я вскрикиваю, и он, вздрогнув, распахивает глаза. Смотрит на меня… А рука уже не слушается, и лезвие лишь вспороло кожу. Потекла по животу струйка крови — и все… все напрасно?

По родному лицу скользит чужая торжествующая улыбка… Но глаза еще прежние, и в этих глазах отчаяние, боль… просьба, в которой я не могу ему отказать. Делаю шаг вперед, обхватываю ладонями готовые разжаться пальцы на рукояти ножа. Лишь слегка подталкиваю, потому что он должен сделать это сам… И успеваю увидеть благодарность… и нежность… в его последнем… взгляде…

Он целитель. Он годами тренировал свой организм противостоять любым болезням, любым внешним и внутренним факторам. Благодаря этому он из таких передряг выбирался невредимым, что тебе и не снилось. И из-за сигарет своих, как видишь, пока не загнулся, даже не кашляет. Так вот, если не останется других вариантов, можно использовать этот. Каким бы серьезным ни было повреждение, человек не умирает мгновенно. Есть минута, секунда, доля секунды — Соколу этого хватит, даже если он будет без сознания. Но чего ему точно не хватит — это сил. Никто не может собрать в себе столько за раз, нужен внешний источник. Источник, Настя. Ты понимаешь, о чем я?