Натали, Антон, где вы? Где вы, когда так нужны?

Убрать нож? Он уже в моей руке. И неподвижное тело у ног…

И я сама едва стою, чувствуя пустоту внутри себя и невыносимую слабость… И хочется выть от собственного бессилия… Выть, перекрывая крики, которыми наполнилась вмиг старая школа — наблюдатели дождались своего часа, но мне они не помогут…

Падаю на колени рядом с ним. Одной рукой глажу его волосы, не обращая внимания, что вторую обжигает боль: рассыпается пылью окровавленный клинок и сгорает в огненной вспышке веретено, оставляя в моей ладони лишь пепел.

Хендрика Ван Дейка больше нет. Радуйтесь, если можете…

Трель мобильника слышалась откуда-то из спальни: снова бросила на столе… Под столом? На стуле?

— Жорик, ты не видел… А, вот он!

На кровати. Прятался под подушкой.

Успела ответить до того, как телефон отключился.

— Настюха, привет. Не занята?

— Привет. Не очень.

— Ты помнишь фамилию этой тетки из ЗАГСа? Ежова? Чижова?

— Ершова.

Игорек сказал, хороший человек, поможет. Странно, что раньше я совсем не задумывалась, откуда у такого простого парня столько связей среди «хороших людей».

— Решился все-таки?

— А куда тянуть? — хмыкнул Серый.

Алена и так перехаживала отмеренный врачами срок. Но с Сережкиной удачей схватки у нее начнутся не раньше, чем она распишется в книге регистрации, даже если для этого придется ждать еще неделю. Как он собирался объяснять матери то, что, уехав на море с одной девушкой, вернулся с другой, а также их скоропостижную женитьбу и тут же рождение наследника, я не спрашивала. Сами теперь разберутся.

— Насть, мы это… не приглашаем, извини.

— Да ничего, я понимаю.

— Увидимся еще, — пообещал он.

— Конечно.

Потом. Когда все уляжется, успокоится. Алена родит. Тете Вере сделают операцию на сердце…

— Ну… пока?

— Счастливо, Серый.

Ему еще предстояло плотное общение со светло-темной братией, прознавшей о молодом и сильном собирателе: на Сережку тут же посыпались заманчивые предложения от обеих контор, от которых он пока успешно и вежливо отказывался. Но если, к примеру, Натали лично попросит…

Она улетела домой вчера вечером. Воспользовалась служебным положением и вызвала «Грифон». Умчалась бы раньше, но ждала, пока сойдут синяки и царапины, — не хотела волновать своих любимых мужчин. Тогда, в спящем городе, баньши здорово досталось. Когда меня схватили, Натали с Антоном кинулись на помощь и сами угодили в ловушку. Нат, как и меня, оглушили и связали, так же заклеили рот, на какое-то время лишив привычного «оружия».

Антошке перепало больше, но у охотника еще оставалась его тень — с ее помощью друзья и освободились и даже успели немного помочь мне. А вот когда Антона вырубил один из людей голландца, напав из-за угла с найденным в школьной мастерской гаечным ключом и едва не раскроив парню череп, тень тоже «отключилась», оставив меня одну в полутемном спортзале…

Я тряхнула головой, прогоняя мрачные воспоминания. Не хотелось снова возвращаться в тот день, в то место…

Над зачисткой места, к слову, хорошо потрудились представители обеих конкурирующих «фирм», и к утру ничто уже не напоминало о ночном происшествии. Из людей никто серьезно не пострадал. Даже Акопян с Крушницким остались живы и относительно здоровы. Обоих, как и всех бывших с ними в ту ночь, ожидал суд, а после, скорее всего, лишение силы и пожизненное заключение. Игорек (не уверена, что это его настоящее имя, но другого я не знала) особо не распространялся, лишь рассказал в двух словах, что установлено по предварительному разбирательству. Видимо, Алекс и его босс Крушницкий сговорились с голландцем еще во время работы с седьмым вместилищем. Впоследствии не без помощи некроманта пан Вацлав инсценировал свою смерть, чтобы всецело посвятить себя поискам нового тела для Ван Дейка и в перспективе для себя самого. Вместе с Акопяном они собрали небольшую команду единомышленников и нашли Сережку, парня из провинции, никак не засветившегося перед «конторами». Не учли только удачу Серого, который умудрился так счастливо для себя и некстати для голландца умереть…

А Антошку уже выписали из больницы. Нат хотела навестить его перед отъездом, но ей сказали, что за несколько часов до ее прихода явилась какая-то девица (малолетка малолеткой, со слов дежурной медсестры) и буквально накинулась на завотделением, обещала перегрызть ему глотку, если документы не будут готовы немедленно и Тошу не отпустят. Проняло ли доктора это обещание или подействовало то, что малолетка пришла в компании десятка парней — братьев, как она сказала, но выписку подготовили за пять минут. Антон позвонил уже с дороги, извинился, что не заехал проститься, и напомнил о приглашении в гости.

Как-нибудь можно съездить. Свободного времени у меня теперь будет хоть отбавляй. Все равно мне моя работа не нравилась. Только Ивана Владиславовича, скрепя сердце подписавшего заявление «по собственному» и сетовавшего на второго «предателя» за неделю, было жалко, но все же не настолько, чтобы остаться.

Игорек, он же предатель номер один, тоже прощался по телефону. Предупредил, что старый номер скоро будет отключен, но оставил новый, звонить по которому теперь можно было только в самом крайнем случае. Напоследок мне удалось узнать, в чем заключались способности наблюдателя: наш сисадмин был мастером вероятностей. И примерно полтора года назад просчитал, что с очень большой вероятностью что-то интересное произойдет в провинциальном промышленном городе с никому не известной и почти ни на что не способной ведьмочкой Настей Вербицкой. Решил проверить и, по его словам, не прогадал. В ответ на мою просьбу просчитать вероятность того, что с Настей Вербицкой не случится больше ничего интересного, рассмеялся и повесил трубку…

Поговорив с Серым, я отложила мобильник и уже собиралась вернуться на кухню, когда в дверь позвонили. К счастью, всего лишь соседка.

— Вот, Настенька, газетку твою из ящика забрала, чтоб не утащили. И письмецо тебе тут.

Неровно наклеенные марки. Красивый разборчивый почерк… Обратного адреса нет — только имя отправителя: Соколов Андрей.

В груди защемило, а глаза наполнились слезами.

Медленно вошла в кухню, прижимая к груди нераспечатанное послание, присела у стола. С нежностью провела пальцем по имени на конверте.

— Ты все-таки написал… Даже после того, что наговорил мне…

Как бы мне ни хотелось, все случившееся еще не скоро уляжется в памяти. И сердце еще долго будет сжиматься от пережитой тогда боли.

— Вообще-то не после, а до. — Андрей потянулся через стол и отобрал у меня конверт. — Людям свойственны слабости, а я все же человек. Только пусть это останется между нами?