Но мне не дали над этим подумать — протянули через толпу и швырнули под ноги стоящих в центре зала мужчин. Упала, уткнувшись носом в грязный пол. Замычала от боли, а из глаз потекли слезы…

— А это в качестве дополнительной гарантии, Сокол. — Шурик Акопян, обладатель самого мерзкого в мире смеха, пнул меня ногой, заставляя перекатиться на бок.

— Совершенно излишне, — равнодушно ответил Андрей, лишь мельком скользнув по мне взглядом.

Стоявший с ним рядом Сережка взволнованно подался вперед, но спящие тут же оттащили его в сторону.

— Если ты вдруг решишь выкинуть какой-нибудь фокус…

— Оставь, Алекс, — оборвал говорившего темный. — К чему эти торги? И с тобой ли я должен торговаться?

Он отступил от некроманта на шаг и, подняв лицо к потолку, громко выкрикнул:

— Ван Дейк! Хендрик Ван Дейк! Не хочешь пообщаться после стольких лет разлуки?

После его слов в зале воцарилась мертвая тишина, даже спящие перестали мычать и раскачиваться, а потом раздался негромкий насмешливый голос:

— Я не очень скучал по тебе, Сокол. Но если ты настаиваешь.

Люди и… нелюди расступились, пропуская в круг человека в инвалидной коляске. Я непроизвольно зажмурилась, боясь увидеть на нем как маску натянутое лицо Серого и горящие злобой глаза, но уже через мгновение осмелела и с облегчением вздохнула, не найдя совершенно ничего общего с другом детства. В кресле на колесах восседал похожий на мумию старик в строгом черном костюме. У него была бледная иссушенная кожа, вся в мелких морщинках, редкие седые волосы, длинный нос, острые скулы и тонкогубый бесцветный рот.

Андрей смотрел на него с интересом и, как мне показалось, с сочувствием.

— Видишь, Сережа, — обратился он к удерживаемому спящими парню. — Именно поэтому я не люблю комплексные обеды и средства «два в одном». Выигрываешь в цене, но ощутимо теряешь на качестве.

В лице старика не дрогнул ни один мускул, только глаза сверкнули злостью.

— Позволите вас познакомить? — продолжал насмешничать Сокол. — Это Сергей, перспективный одаренный и неплохой человек. А это мой бывший шеф и лучший медиум нашего времени Вацлав Крушницкий, устами которого сейчас, как и несколько последних лет, если я не ошибаюсь, говорит Хендрик Ван Дейк — о нем ты наслышан. В нездоровом теле нездоровый дух, кхе-кхе.

Крушницкий? Я извернулась, несмотря на боль, чтобы получше рассмотреть мнимого покойника. Так вот откуда брегет!

— Сам Вацлав нас слышит? — поинтересовался Андрей. — Прямо не знаю, поздороваться или воспринимать старика как предмет интерьера?

— Слышит. Поздоровайся, — чуть ли не скрипя чужими зубами, разрешил голландец.

— А, хорошо. Царствие небесное, пан Вацлав… Тьфу ты! Многие лета… Все равно он ни черта не понимает, принципиально не учил русский! Так что мне, безусловно, удобнее общаться с вами, герр Ван Дейк.

— Нам есть о чем говорить, Сокол? Или ты решил отвести душу, прежде чем сдохнешь?

— Есть, Хендрик, есть. — Темный достал сигареты, взглянул на меня, а потом демонстративно — на замершего рядом с хозяином Акопяна. — Дамы не возражают, если я закурю? — Не дожидаясь ответа, прикурил без зажигалки, прямо с ладони, выдохнул в потолок струйку дыма и продолжил, обращаясь к «два в одном»: — Ты ведь хочешь себе новое тело? И Вацлав, очевидно, тоже — этим ты его и купил, не так ли? Но сейчас о тебе. Одно дело — говорить через медиума или через спящих и совсем другое — ощутить себя вновь живым, прогуляться по городу, выпить чашечку кофе или бокал вина, обнять женщину…

— Не тяни, Сокол. Я бы мог сказать, что и без тебя получу тело и даже уже сейчас смотрю на него, — старик в кресле перевел взгляд на Серого, — но я хорошо тебя знаю, доктор. Ты ведь не просто так притащил сюда мальчика? Приготовил мне пару неприятных сюрпризов?

Андрей посерьезнел, стер с лица ухмылку:

— Всего один сюрприз, Хендрик. И он тебе понравится…

Нет, не надо! Пожалуйста, еще не поздно!

— Отпусти Сергея. А я… уступлю тебе свое тело.

В полной тишине было слышно лишь, как кто-то горестно хлюпнул носом и тихонько завыл, и до меня не сразу дошло, что этот кто-то — я.

— Какое заманчивое предложение, — растянул Ван Дейк. — Но…

— Бери, не прогадаешь, — вернулся к полушутливому тону Сокол. — Хорошее тело. Ну да, запустил я его немного, но ты, как только вселишься, бросишь курить и начнешь делать зарядку — за месяц в норму войдешь. С телепатией у меня, конечно, не ахти, но тебе и собственных способностей хватит. Зато будешь целителем что надо. Пиротиком. — Он втоптал в пол сигарету и напоказ прикурил новую, запалив огонь между пальцев… Как в тот первый вечер в моей квартире, когда зажигал свечи в большом бабушкином канделябре… — Подумай, Хендрик. Не спеши отказываться.

— Хочешь убедить меня отложить обряд? А пока я дождусь подходящего для подготовки нового вместилища времени, ты еще что-нибудь придумаешь?

— Ах да! — Андрей в несколько быстрых затяжек добил сигарету. — Самое главное. Не нужно будет ждать. Ни тебе, ни этим… хм, господам и дамам, которым ты уже обещал новые тела взамен их потасканной плоти. Выбираешь понравившееся и… — Колдун театрально щелкнул пальцами. — И все!

Я не видела так, как они, но знала, что он сделал. Понимала, почему застыл старик в кресле, глядя одновременно и на него, и будто в него. Почему Акопян подавился невысказанной грубостью. Они растерялись, опешили, решили, что он взломал сам себя вот так просто, щелчком пальцев, тогда как Андрей лишь открыл им то, что сделал еще несколько дней назад и что прятал каким-то образом все это время не только от Ван Дейка, но и от Натали, и от Антона, и вообще от всех, кто мог бы заметить и догадаться…

— Как тебе это удалось? — нарушил затяжную паузу голландец.

— Получишь эти знания вместе с другими моими способностями, — пообещал Сокол.

— Слишком дорогой подарок. Зачем тебе это?

— Я просто хочу, чтобы все закончилось.

С минуту они смотрели друг на друга, и этого времени хватило мне, чтобы вспомнить, что нужно что-то делать, как-то вмешаться. Подтянула к лицу связанные онемевшие руки, поддела ногтем заклеивавший рот скотч и с силой рванула, стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть от обжигающей боли. Только всхлипнула, но в полной тишине даже этот звук не остался незамеченным.

— Неужели это ради нее, Сокол? — подал голос Акопян и несильно пнул меня остроносой туфлей. — Так понравилась ведьмочка, что ты благородно решил пожертвовать собой, чтобы вернуть ей возлюбленного? Она того стоит?

Андрей не удостоил его ни ответом, ни даже взглядом. Заговорил Ван Дейк:

— Ни одна женщина такого не стоит, Алекс. Это другое, совсем другое… Искупление, да, Сокол? Все закончится и никто, кроме тебя, больше не пострадает? А говорил, что не любишь совмещенных решений. Ты же знал, что я все равно не оставил бы тебя в живых?