— Что случилось?

Я резко повернула голову, не испугалась голоса мужа, но удивилась. И почему-то шёпотом проговорила:

— Ты спал.

— Спал. — Антон со всей серьёзностью приглядывался ко мне. Из одежды только пижамные шорты, босой, Антон живот потёр, потом ко мне подошёл, и снова спросил: — Что случилось?

— Ничего. — Я протянула к нему руку, обняла за талию и поцеловала именно в живот. Антон заметно расслабился, погладил меня по волосам и совсем другим тоном поинтересовался:

— Ты почему не спишь?

— Не знаю, не спится. Смотрю на воду.

Антон тоже в окно глянул. Хмыкнул.

— Там же не видно ничего.

— У меня хорошее воображение.

Он снова хмыкнул.

— Это да, мне можно позавидовать.

Я несильно пихнула его локтем. А Антон присел за моей спиной и руками меня обхватил, пристроил подбородок на моём плече.

— Лерка, что мне с тобой делать, а?

Я взяла его за руку, посмотрела на обручальное кольцо, ещё секунду молчала, потом сказала:

— Знаешь, чего я всегда боялась?

— Чего?

— Повторить судьбу матери. — Я повернулась, и Антону пришлось выпрямиться, но от меня не отодвинулся. А я продолжила, пока смелости набралась. — Не в том смысле, что меня бросят с ребёнком, а… что моя жизнь превратится в сплошное воспоминание. И ты первый, кому я это говорю. Можешь пугаться.

— Не собираюсь я пугаться. И твои страхи вполне объяснимы.

— Да? — Я невесело усмехнулась. — Странно, себе я их объяснить никогда не могла. Я ведь его почти не помню, Антон. И до последнего времени я была уверена, что с моей жизнью всё в порядке. Что он мне не нужен был совсем, что я не скучала и уж точно его не любила. А потом увидела его… в гробу, и что-то изменилось во мне. — Я снова посмотрела за окно, потом голову закинула, чтобы слёзы остановить. — Хорошее время я выбрала для такой темы, да?

Антон устремил на меня внимательный взгляд, затем поторопил:

— Говори.

Я всё-таки вытерла слёзы, и продолжила:

— После его смерти я поняла, что я неправильно оценивала свою жизнь. Я во всём ошиблась. В своём отношении к нему, в своём отношении к маме, в своей жизни. Я всегда считала, что мама на него злится, и этой злостью живёт. Ну, вот случилось так, вот такое огромное разочарование, предательство, и она простить не в силах. Поэтому не вышла замуж, даже не стремилась к этому. Я не помню других мужчин в её жизни. А это не нормально. И я не хотела, я боялась этого, боялась обжечься так, что вся оставшаяся моя жизнь превратится в воспоминание об одном человеке. А теперь я думаю, что она все эти годы ждала. Ждала, что отец опомнится, придёт… хотя бы для того, чтобы прощения попросить. А он так и не пришёл. Сказать: не успел? Наверное, значит, соврать. Он не захотел, забыл… А это ещё страшнее, понимаешь?

Антон на меня не смотрел, взгляд был устремлён куда-то вдаль, но он кивнул. Я же развернулась к нему, и уже смелее заговорила:

— Я так не хочу. Мне больно и обидно за маму. Я всегда говорила себе, что мой муж не будет похож на моего отца… что я никогда не полюблю такого человека… такой человек не может быть мне родным по духу, по характеру. Но тебя я люблю. — Антон посмотрел на меня, а я вздохнула. — Я всегда искала другого. Спокойного, надёжного, человека без сюрпризов. — Я слабо улыбнулась. — Но судьба — штука коварная.

Антон наклонился ко мне, ткнулся носом в мой нос.

— Я тебя люблю.

Я положила ладонь на его щёку, она была приятно тёплой и колючей.

— Я тебе верю.

— Пообещать, что я сделаю для тебя всё? Что сделаю тебя счастливой?

— Антош, ты же знаешь, что это только слова. Мы оба это знаем. И ты зря думаешь, что я сомневаюсь в тебе. Я сама способна делать глупости, именно из-за этого страха. И, наверное, главное, что ты можешь сделать, не дать мне испугаться в какие-то моменты.

— Ты об очкарике?

— Нет. Стас был… той самой недостижимой мечтой, правильным и уравновешенным. Но, в большей степени, я его себе придумала. Он казался идеалом, и я в какой-то момент очень хотела его заполучить. И от того, что не могла дотянуться, хотела всё больше. Но это не было любовью.

Антон театрально выдохнул, явно стараясь разрядить обстановку.

— Слава Богу.

Я всё-таки улыбнулась, поцеловала его в голое плечо. Потом голову к этому плечу склонила. Снова за руку его взяла.

— Я тебе никогда не рассказывала, но когда я была в возрасте Алисы, я едва замуж не вышла.

— Интересно.

— Не так уж и интересно. Мы вместе учились в институте, два года встречались, а под конец учёбы он сделал мне предложение. Всё честь по чести, как положено, вовремя. И я была довольна и счастлива… по крайней мере, в первый момент. А потом я испугалась.

— И ты за это себя винишь? Лера, тебе было двадцать лет.

— Двадцать два. Я считала себя взрослой, и чувствовала себя взрослой и рассудительной. Мы жили вместе год, своей жизнью, почти семьёй. И я его любила, я очень его любила. А когда он всерьёз заговорил о будущем, о детях, о доме в деревне, который ему бабушка в наследство оставит, я испугалась. Вместо свадебного банкета, начала представлять себе, что буду делать, оставшись с ребёнком. Как буду вспоминать его, какими словами, как буду страдать и рыдать в подушку ночами… Я никогда не слышала, чтобы мама рыдала, но мне казалось, что это из-за её злости. Она-то не любит, а я…

— И что?

— Отменила свадьбу за пару недель. Он не смог понять, я объяснить, и в итоге, расстались.

— И ты решила, что мучаешься заслуженно.

— А разве нет?

Антон меня обнял, я устроилась у него на руках, как в коконе, а он меня ещё и поцеловал в лоб. Потом плечами пожал.

— По-моему, ты имела право испугаться. Все имеют. Особенно, в таком возрасте. А он тоже оказался молод и глуп, раз так просто сдался. — В лицо мне посмотрел и улыбнулся. — Надо было схватить тебя в охапку и женить… то есть, жениться. Вот как я сделал. Кстати, хорошо, что он так не сделал, а то как бы я жил без своего Зефирчика?

— Теперь я Зефирчик?

— Да, — он с удовольствием кивнул. — Мне понравилось. — Он покачался из стороны в сторону, успокаивая меня, помолчал, потом спросил: — Ты же не сомневалась, выходить ли за меня замуж. Взяла и вышла.

— Да, кинулась в омут с головой.

— И правильно сделала. Вот что значит судьба. — Я улыбнулась, а Антон наклонился, чтобы я смогла его поцеловать в щёку. — Ты понимаешь, что дала мне оружие в руки? Я теперь не буду слушать никакие твои сомнения. Буду делать тебя счастливой насильно.

Я разглядывала его, вглядывалась в его лицо снизу.