Они рассмеялись, негромко, не отрываясь от дел. Херцог вытащил заваленный землей патронташ, заново приладил к бойнице противотанковое ружье. Дирк проверил собственное оружие, взвел курок.

– Пошла пехота.

– Дай бинокль.

Приникнув к «цейсу» – правая линза оказалась украшена длинной игрек-образной трещиной, – Дирк навел его на французские траншеи.

Снайпер не ошибся, он вообще редко позволял себе ошибаться. Над французскими траншеями как будто высадили лес. Не очень густой, он колыхался на ветру, выделяясь на фоне горизонта сотнями зыбких серых теней. Дирк сразу различил пехотные цепи. «Споро поднялись, – похвалил он невидимого противника, – быстро, слаженно, по сигналу. Что ж, встреча тоже будет на должном уровне». Его удивило только то, что цепи оказались достаточно рассеянными. Обычно французы предпочитали выдвигаться плотным строем, сосредотачивая до роты на каждую погонную сотню метров. Теперь же они шли в бой с заметным интервалом, в два-три метра между каждыми двумя солдатами.

– Какой-то новый тактический прием? – хмуро поинтересовался Херцог, поглаживая трещину на прикладе. Оптический прицел «маузера» позволял ему различать происходящее на поле боя. – Или так боятся наших пулеметов?

– Бегут тяжело… – заметил Дирк. – Присмотрись. С каждым шагом в земле вязнут.

– Доспехи?

– Вполне вероятно. Мне кажется, я вижу блеск стали. В любом случае это уже не те легкие полукирасы, которыми щеголяли их гренадеры.

– Плевать, – легкомысленно отозвался Херцог. – Мои пули и танк пробивают, а уж этих… Кстати, вон и танки.

– Сколько?

– Пять, шесть… На нашем участке не меньше десятка.

– Где? – жадно спросил Дирк. Треснувшая линза и затянутое дымом поле мешали разглядеть детали.

Разглядел.

Позади пехотных цепей, неспешные и неуклюжие, колыхались приземистые силуэты, похожие на футляры для сигар. Даже на большом расстоянии они внушали уважение и что-то еще, что Дирк мог бы назвать страхом, но не тот Дирк, что держал сейчас «цейс», а другой, парой лет моложе. Еще не видно было тупых жабьих морд, усеянных заклепками, орудийных стволов и топорщащихся во все стороны пулеметных жал, но что-то уже подсказывало, что через поле движется нечто очень грозное и зловещее.

– Жутковато, правда? – спросил Херцог, слившийся со своим ружьем в единое целое. – Сколько ни смотрю на них, сколько дырок ни пробил, а все равно. Когда видишь их вот так… Говорят, они похожи на корабли. Сухопутные крейсера и дредноуты. Но это вранье. В них нет ничего от кораблей. Что-то другое. Хищное, тяжелое, неумолимое, рокочущее… Это звери, Дирк. Они живые. Посмотри, с какой ненавистью они пялятся на нас. Это не щели триплексов так глядят, это сами танки. Они хотят оказаться здесь, хотят навалиться своими многотонными тушами на укрепления, сминая их, вдавливая в землю, разрывая на части. Хотят скрежетать шипастыми траками по нашим костям, отделяя их от мяса. Хотят заливать кипящим пулеметным свинцом траншеи. Они ненавидят нас, эти стальные звери, а разве обычный механизм умеет ненавидеть?..

– Надеюсь, что в бою ты болтаешь меньше.

– Не беспокойся, в бою я нем как рыба… Сегодня у нас целая стая в сборе. Четыре «Шнайдера», как я и думал. Один идет тяжело, наверное, после ремонта, остальные резвее. Экипажи опытные, но не асы. Мягко идут, прячутся за рельефом. Конечно, на поле им придется несладко, но едва ли застрянут. И… конечно, «Сен-Шамоны».

– Много?

– Тоже четыре. Вон какие увальни. Гляди, переваливаются, плывут, рыщут носами… На редкость уродливые машины.

– И прочные.

– Двадцать миллиметров лобовой брони. Ну и в арьергарде вижу «Рено». Мелочь, но злая. Три машины. Итого – одиннадцать. Одного не хватает до дюжины…

– Справимся?

Херцог вновь пожал плечами.

– Пять противотанковых ружей в моем отделении. Еще четыре у твоих «листьев». Выходит девять. Плюс «Ирма» Тиммермана. Получается сносно.

Дирк хотел заметить, что получается и не хорошо – одиннадцать танков на десять стволов, – но не успел.

В затылке отдало промозглым холодком, и голос тоттмейстера Бергера ударил в упор:

«Висельники», внимание! Французы перешли в контратаку. Пехота при поддержке танков, на правом фланге замечена эскадрилья аэропланов. Общие силы – около батальона или двух. Будут атаковать с ходу, не задерживаясь, при поддержке артобстрела. Ваша задача – удержать позиции. Не отдавать противнику ни единой траншеи без крови. Отходить только в случае первейшей необходимости, организованно. Во время боя я, скорее всего, не смогу быть с вами, готовьтесь действовать сами. Это… это будет тяжелый штурм».

Судя по тому, как напряглось лицо Херцога, полускрытое прицелом, тоттмейстер Бергер сейчас говорил с каждым мертвецом роты. Но Дирку все равно казалось, что эти слова обращены только к нему.

«И еще. Если в расположении ваших взводов будет обнаружен люфтмейстер Хаас, приказываю немедленно обезоружить его и доставить в штаб. На возможное сопротивление отвечать силой».

Тоттмейстер замолчал, но по тому, что ледяная сырость из черепа не исчезла, Дирк понял, что речь не закончена. Обычно мейстер избегал многословных выступлений, ограничиваясь лишь самым необходимым перед боем. Тем страннее было затянувшееся послесловие.

«Сегодняшний бой будет сложным. Я хочу сказать вам это, пока есть время. Может быть, самым сложным из всех боев, в которых приходилось биться «Веселым Висельникам». Не все из вас увидят, чем он закончится. Но я хочу, чтобы все из вас знали – я горжусь вами, мои солдаты. Горжусь тем, что именно мне выпало вести в бой роту «Веселых Висельников», самых отважных, грозных и несокрушимых мертвецов Чумного Легиона! Держитесь, мои солдаты, и да пребудут с вами Господь Бог и Госпожа Смерть!»

– С чувством, – заметил Херцог, не отрываясь от ружья. – Нечасто наш старик разражается подобными воззваниями. Верно, сегодня и в самом деле особенный бой.

– Или особенный день, – сказал Дирк, сам не зная зачем.

– День, бой… Для нас каждый день – это бой…

Еще один снаряд угодил неподалеку, с хрустом разворотив часть траншеи, выбив и переломав поддерживающие стену бревна. Взрыватель не сработал, металлическая болванка, сплющившись от соприкосновения с препятствием, тяжелым комом ударилась в противоположную стену и скатилась вниз в облаке дыма и пыли.

– Херцог, а что там за танк?

– Где?

– Два пальца правее от тех амбразур. Сейчас… Вот! Видел?

Там, куда указывал Дирк, и в самом деле полз танк, грузный и неторопливый, как его сородичи. Но при этом выглядевший массивным даже фоне их приземистых силуэтов.

Херцог не заметил его только из-за того, что примеривался к другим. Этот танк был большим – у Дирка неприятно сжались остатки внутренностей, когда он попытался представить настоящие размеры этого монстра. Вытянутая конструкция, украшенная в передней части полукруглым куполом башни. Две мелькающие полоски гусениц. Узкая лобовая проекция. Непонятный танк двигался удивительно быстро для своих размеров. Появившись на сцене позже всех, он уже обогнал неспешно ползущих «Сен-Шамонов» и с каждым мгновением увеличивался в размерах. Дирк представил, как тот будет выглядеть, когда нависнет над траншеей. Не танк, а стальной бастион на гусеницах.