Дирк не раз видел штыковую атаку и имел собственное мнение о том, как она выглядит.

Тяжелое дыхание десятков разгоряченных тел. Слаженный ритм – руки заученным движением вскидывают винтовки с примкнутыми штыками. Неровный подрагивающий ряд лезвий. Красиво и жутковато. Чье-то лицо мелькает впереди, совсем рядом. Запах чужого пота. Треск лопающегося сукна. Боль в подвернутой ноге – неудачно поставил перед ударом. Кто-то хрипит рядом, перекошенными губами пытаясь глотать воздух как воду. Кто-то скорчился, прижав ноги к пробитому животу, и земля под ним окрашивается багрово-черным. Кто-то выгибается и визжит, а в бедре у него торчит обломок штыка, и сам он похож на неумело насаженную на иглу извивающуюся бабочку. Кто-то стонет под ногами, но уже не видно кто. Хриплое дыхание. Незнакомые глаза, мелькнувшие совсем рядом. С кого-то слетает каска и прыгает по земле. И вот уже кто-то ревет, то ли от боли, то ли торжествуя, и еще кто-то ползет на четвереньках, подвывая, а другой покачивается на негнущихся ногах, удивленно глядя на расплывающееся на сукне пятно.

И снова. И еще раз.

Штыковая похожа на страшную игру с древними, как все мальчишечьи игры, правилами. Только здесь никто не утирает разбитый нос, не угрожает пожаловаться учительнице и не мирится после победы. Только скрежет стали, рвущее грудь дыхание, колотящееся сердце и заученное, усвоенное всеми мышцами тела движение. Поворот на ноге, удар, упереться, извлечь…

То, что они увидели, не было штыковой. Французы даже не остановились, встретив сопротивление разрозненной серой шеренги. Может, лишь на мгновение задержались.

И прошли сквозь нее.

Как волна прокатывается, перепрыгивая невысокий мол. Там, где эта волна прошла, уже ничего не оставалось. Даже не стычка, слишком несопоставимы оказались силы. Дирк успел заметить, как какой-то фенрих, изловчившись, вогнал свой штык между броневыми пластинами французского панциря. Удар был хорош, обычного человека, пусть даже в доспехе, он свалил бы с ног и прикончил. Но француз переломал пополам винтовку, в один шаг оказался возле фенриха, взмахнул рукой…

Херцог выругался сквозь зубы. Наверное, и он успел заметить, как падает то, что осталось от фенриха. Больше похожее на бесформенный куль с мукой, чем на человеческое тело.

– Они мертвы, – сказал Дирк. – Понимаешь, Херцог?

– Теперь и я вижу. Мертвые французы, а?

– Мертвее некуда. Можно было понять это с самого начала. Нас атакуют мертвецы. Точь-в-точь похожие на нас.

– Значит, наши коллеги?

– Да. Или даже близкие родственники. Они даже вооружены, как мы. У них нет винтовок, видишь? Пики, палаши, багры…

– Но пулеметы не забыли, – вставил Херцог, вновь приваливаясь к ружью. – Похвально.

– Вот почему твой «маузер» их не впечатлил. Даже он здесь бесполезен.

Отзываясь на эти обидные слова, «маузер» сердито кашлянул желтоватым пламенем. У одного из бегущих французов лопнула голова – как была, вместе со шлемом, только металлические осколки разлетелись в стороны, словно фрагменты взорвавшейся гранаты. Лишенное головы тело споткнулось, согнулось пополам и пропало.

– Отличный выстрел.

– Я посшибаю еще десяток голов, прежде чем они подберутся к траншеям. Но всех мне не остановить.

– Мои мертвецы тоже кое-чего умеют. Может, у этих пуалю есть новенькие сверкающие доспехи, но настоящий бой развернется в траншеях. И мы покажем им, почем нынче фунт лягушек.

– Значит, мертвецы против мертвецов?.. – Херцог усмехнулся, резким щелчком затвора выбросив дымящуюся гильзу. – Наша маленькая гражданская война?

– Рано или поздно этим должно было закончиться. Я ждал этого еще с восемнадцатого года.

– И я.

Теперь, когда французы подобрались ближе, можно было рассмотреть их доспехи. Выкрашенные в зеленовато-синий цвет, они почти точно копировали традиционный оттенок французских пехотных мундиров. И Дирк подумал о том, что все мертвое, сознательно или нет, пытается копировать живое. Серые доспехи «Веселых Висельников» тоже мало отличались от серого солдатского сукна.

Доспехи были хороши, это Дирк отметил сразу же. Более легкие по сравнению с немецкими, но отлично сработанные и надежно защищающие тело. Толстые броневые пластины на груди. Не литые, как у «Висельников», на заклепках, отчего сходство с рыцарским доспехом было меньшим. Скорее это походило на хитрый водолазный скафандр. Пузатая бочка-живот, наплечники, но не массивные, а вытянутые, изогнутые, защищающие шею и челюсть. Шлемы попроще немецких, что-то вроде средневековых топхельмов – укрепленные стальными полосами и заклепками ведра с одной лишь прорезью для глаз. Конструкция показалась Дирку упрощенной. Видимо, французские оружейники не располагали излишком времени.

Но со временем, конечно, они приноровятся.

Расслышав сквозь грохот пушек стук сапог, Дирк машинально перехватил удобнее ружье, но опасение оказалось напрасным – это были «Висельники». Огнеметчик Толль и пулеметчик Риттер прибыли, согласно приказу Тоттлебена, чтобы укрепить то, что осталось от наблюдательного пункта и охранять своего командира. Дирк жестом приказал им располагаться внутри блиндажа. Лишившийся перископа, полуослепший, немного накренившийся, как черпнувший воды корабль, наблюдательный блиндаж все же оставался удобным опорным пунктом, который можно было успешно оборонять.

Риттер занял место у второй бойницы, поодаль от Херцога, его трофейный «браунинг» высунул наружу толстый, как водопроводная труба, ствол и замер, закусив ленту. Сам Риттер с удобством расположился рядом, готовый открыть огонь в любой момент. Риттер по праву считался лучшим пулеметчиком роты и сегодня ему предстояло в очередной раз отстоять это звание. Толль облюбовал себе место у входа. Ему торопиться было некуда. Вместо обычного «Клейфа» сегодня на его спине висел «Гроф» – столитровый баллон огнесмеси, по бокам два баллона поменьше, с азотом. Огнемет выглядел неимоверно тяжелым и громоздким, но Дирк не стал пенять Толлю за неправильный выбор. Бой обещал быть долгим. Пригодится каждая капля.

– Стрелять по головам! – приказал Дирк пулеметчику. – Подпусти поближе и клади один к одному. В торс стрелять практически бесполезно.

– Ясно, господин унтер-офицер.

Риттер выглядел беззаботным. Но только лишь выглядел. Его холодный взгляд, который, казалось, автоматически оценивает дистанцию и берет упреждение, говорил о том, что в критический момент «Висельник» не подведет. Толль, бесхитростный убийца с глазами ребенка, напротив, был оживлен сверх обычного.

– Это французские мертвецы? – спросил он и торопливо добавил: – Извините, господин унтер.

– Самые настоящие.

– Точно как мы, выходит?

– Да.

– Вот дела. – Огнеметчик искренне рассмеялся. – То есть это выходит, что мертвецы с мертвецами нынче дерутся? Чудно как. У них, стало быть, у французов, свои тоттмейстеры?