– Ваня, надо разжигать костры, пока еще не очень светло, – настаивала Вера. – Инопланетяне сами разберутся с живой водой.

– Подожди, Вера. В нашем распоряжении еще три взрывных заряда. Как всем известно, Бог любит троицу. Может, они что-то изменят.

– Это точно, – согласился «Айвазовский».

– Давай, дружок… Вера права. Скоро светать будет. Надо срочно взрывать сам ключ, из которого вода хлещет. Да не по одному взрыву, а сразу… одновременно. Может, что-нибудь содрогнется там внутри, может, сдвинется.

И на этот раз родник не выдержал и сломался. После оглушительного спаренного взрыва в глубине таежного родника словно что-то шевельнулось, треснуло, и столб неведомо откуда взявшейся воды вырвался наружу бассейна и стал быстро затапливать тростниковый берег.

– Лед тронулся, – облегченно вздохнул Иван. – Конец роднику. Теперь ему некуда деться, – он перекрестился и, сняв шапку с головы «Айвазовского», расцеловал его. – Спасибо тебе, друган. Дай Бог тебе дородную невесту и долгой жизни на Одиссее.

– У нас еще один заряд не использован, Иван Петрович, – с взаимной теплотой предупредил Федор Понтелеймонович. – Что с ним делать?

– Пока отбой, Федя. Как бы не нарушить то, что уже получилось. Ведь мы с огнем играем. Ты посмотри, как надулась и покраснела ущербная луна. Ты думаешь, она толстокожая, не чует, что произошло с диспетчерской человеческих душ?! Если ты так думаешь, то забудь о карьере космического следопыта. Лучше сосисками торгуй на Черкизовской или Савеловской. Гляди, какая вода брызнула из ключа: не вода, а серебро. Мне сдается, что она каким-то образом связана с нижними слоями Земли.

– Может быть. Только русло таежной реки очень глубокое и примет любую воду. Река Чага словно щель на земной поверхности. Надо костры разжигать.

– Пойдемте.

– А как быть с последним зарядом? Что на перешейке?

– Спрячь пульт подальше, а нам покажи, где он находится.

– Вон там, у глухариной сосны, рядом с рекой.

– Вера, ты поняла, где заложен неиспользованный заряд?

– Вон у той сосны, что выше и зеленее всех, у самого берега Чаги.

– Запомни это место и не ходи туда.

– Слушаюсь, Иван Петрович.

– Не ёрничай… Это очень серьезно. Там, где минные поля и взрывные устройства, заграждения ставят.

– И мы можем поставить, – не к месту пошутил «Айвазовский», видимо, почувствовав кураж в своем пиротехническом мастерстве.

– Спасибо, дружок. Но мы должны до рассвета разжечь все четыре костра. Вера, ты пойдешь с нами?

Вера ничего не ответила.

Она с ужасом наблюдала, как столб родниковой воды, увеличивая свое пространство, торопливо стекал к берегу таежной реки.

Ей было страшно оказаться одной, потому что удивительный непонятный мир, наполненный вековыми тайнами, настораживал ее душу и казался непостижимым.

Эта непостижимость граничила с безысходностью. Потому что еще в театральной академии она ставила перед собой много сложных задач и вопросов. Как, например, сыграть трагедию Шекспира в шекспировских костюмах и декорациях той эпохи, но чтобы спектакль оказался современным и захватывающим.

Она пыталась это сделать, найдя на курсе подходящих партнеров. Но приходил какой-нибудь дядя с регалиями и большим авторитетом и, посмотрев проделанную сценическую работу, сводил замысел Веры к нулю. Он даже посмеивался над ее задумкой, считая бессмысленной профнепригодной фантазией.

И только потом, спустя несколько лет, Вера поняла, что это и было самым великим искусством – доносить дух Шекспира, соблюдать традиционные декорации, но при этом быть современным и увлекать зрителя в мир вечных истин.

А дядя он и есть дядя.

«Когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог».

– Ваня, а если родник не успокоится и затопит не только болотины и леса, а всю землю. Тогда что будет? – с какой-то растерянной грустью поинтересовалась Вера, не отрывая взгляда от бушующего источника.

– Вероятно, это уже когда-то было, – строго ответил Иван, удивленный растущим наводнением, – и называлось…

– Всемирным потопом, – подхватил его «Айвазовский», тоже обеспокоенный быстрым наплывом воды. – Поэтому костры разжигать надо немедленно. Тут уж не до ольховых и еловых. какие есть.

– Постой-постой, Федор, Вера сказала, что родник может затопить всю планету… А если учесть, что солнце начнет сокращать размер своей раскаленной плазмы, имея большие претензии к земным людям, то есть убавит энергию, дающую земле жизнь. Боже! Если это произойдет, то наша планета скоро превратится в кристалл!

– Ваня, макет этого кристалла наш родник уже получил, – растерянно уточнил «Айвазовский». – Как инструкцию.

– То есть он уже получил необходимую информацию – прозрачный камень, похожий на земной шар, который мы отправили Молчанову. Вероятно, такой должна быть Земля в ближайшем будущем.

– Значит, своими тротиловыми взрывами мы только ускорили процесс, необходимый космическому разуму.

– Если это так, Федор Понтелеймонович, то, к нашему счастью, мы не одни разрушители земной оси. Слава богу, с души моей словно черти спрыгнули. Пойдем-ка в сарай, дружок, за березовыми дровами. потом поздно будет. Идем, идем поскорее, пока его не затопило.

– Я тоже с вами. У меня почему-то голова закружилась, – не отставала от них Вера.

– Тут голова у самого Энштейна закружилась бы. Неужели инопланетяне тоже связаны с солнцем?

– Кто знает? Может, они уже где-то поблизости и ждут наших сигналов?

– Вполне возможно. Березовые дрова сразу растаскиваем на четыре костра и подальше от водоема.

Было около пяти утра, когда запылали все четыре костра и в воздухе от березовых дров стоял запах дегтя. Иван с трудом держался на ногах. И все-таки вместе с Верой и «Айвазовским» они были счастливы хотя бы надеждой на то, что таежный родник должен был подчиниться космическому разуму и, по их предположению, навсегда исчезнуть с лица земли.

Теперь оставалось только ждать прилета инопланетян и милости солнца, которое наверняка уже знало о том, что ключ живой воды больше не бьется из недр земли, потому что ось ее нарушена, и полет человеческих душ с его космической обители прекращен.

– Ну что ж, Майкл Мардахаевич, теперь моли Бога, чтобы вместо правоохранительных органов или этих господ, пронюхавших про космический родник, к нам прилетели инопланетяне, – строго сказал Иван, войдя в горницу своего дома. – Те и другие, по-моему, очень нахрапистые и крутые ребята. Только ставки разные. А где труп? Где пацан? Профессор, что вы молчите?

Майкл заговорил не сразу.

– Моя расчленила его, – тихо, почти шепотом ответил профессор.