на троне с державой и скипетром, за спиной у него висел обнаженный меч. Рядом с троном Эдуард III наблюдал за происходящим, сидя в алом одеянии между маркграфами Мейсена и Юлиха, окруженный большой толпой рыцарей и князей Германии[412].

Эдуард III приступил к реализации этих грандиозных заявлений сразу же после возвращения в Антверпен. 18 сентября 1338 года он призвал своих союзников под страхом лишения их фьефов явиться к нему, чтобы выслушать постановления принятые в Кобленце и получить его приказы. Встреча состоялась 12 октября 1338 года на крытом рынке маленького городка Херк-ин-Лун, поскольку он находился недалеко, но не во владениях герцога Брабанта. Герцог все еще старался не заявлять слишком открыто о своей враждебности к Франции. Более того, он вообще отказался присутствовать лично, прислав вместо себя представителей. Эдуард III установил свой трон на мясном прилавке, чтобы получить похвалы и клятвы верности от собравшихся князей и рыцарей и объявить о своих планах на следующий год. В Кобленце начало кампании в Камбре было предварительно назначено на май 1339 года; теперь было решено перенести его на июль. Чтобы уладить юридический момент, епископ Камбре был призван под страхом лишения сана предстать перед Эдуардом III, как императорским викарием, в Мехелене 26 октября 1338 года. Так же как и другие твердые союзники Франции, епископ Льежа и граф Фландрии. Эдуардом III было выражено некоторое недовольство поведением герцога Брабанта, а представители герцога заявили, что потребуются дополнительные консультации. Граф Эно добавил, что, хотя он с удовольствием будет воевать в Камбре, где он одобряет любые завоевания, однако он сомневается, сможет ли он воевать с Францией. Но когда в конце месяца князья вновь собрались в Мехелене и епископ Камбре с другими франкофилами предсказуемо не явился, сомнения и двусмысленности на время умолкли. Союзникам Эдуарда III все еще не заплатили, а некоторые из них все еще сомневались, но они держали свои мысли при себе[413].

В начале ноября Эдуард III перевел свой двор в Антверпен и оставался там почти всю зиму. Королева присоединилась к нему прибыв из Англии. Там же были друзья, с которыми он играл в азартные игры и охотился. Нужно было считать пенсы и тратить фунты на постоянную выплату жалованья, субсидий и счетов по хозяйству. Войска, которые уже более трех месяцев находились в Нидерландах, бездействуя, были рассеяны небольшими отрядами по городам Брабанта, Эно и Фландрии. Многие солдаты дезертировали и пытались добраться домой в Англию, "из-за отсутствия пропитания", как признался Эдуард III своему Совету. Остальные много пили, злоупотребляли гостеприимством, занимались воровством и насилием и ждали весны[414]. В Аррасе полномочные представители обеих сторон под председательством двух кардиналов занялись дипломатическими переговорами. На встрече присутствовали четыре прелата французского королевского Совета, включая двух главных экспертов по отношениям с Англией, Пьера-Роже, архиепископа Руана, и Жана де Мариньи, епископа Бове. С английской стороны архиепископ Стратфорд и Ричард Бэри, епископ Даремский, представляли Эдуарда III. Другие, включая Генри Бергерша и Уильяма Монтегю, графа Солсбери, то приезжали, то уезжали. На короткое время, в декабре 1338 и январе 1339 года, дискуссии были перенесены в Париж. Обстоятельства не были благоприятными. Кардиналы выдвинули ряд предложений. Французы или англичане, или и те, и другие отвергли их. Их мысли были заняты другими вещами[415].

Французы с опаской стояли на своих границах. Хотя большая часть войск была распущена 15 сентября 1338 года, им было велено содержать себя во всеоружии и быть готовыми вернуться в любой момент. 1.000 конных латников и 5.000 пехотинцев были оставлены на пониженном жаловании для гарнизонной службы в течение зимы. В ноябре 1338 года эти люди были распределены по четырем отрядам вдоль границы. Адемар дю Фей, способный военачальник, был назначен губернатором Турне и получил под командование левый берег Шельды и западный сектор границы с Эно. Ему был предоставлен сильный гарнизон из пикардийцев и нормандцев в самом Турне и вспомогательные силы в Мортань, Дуэ и Арле. За Камбре отвечал граф Осерский. Далее на запад, границы с Фландрией и побережье от Кале до Булони охранялись более чем дюжиной гарнизонов. Более мелкие гарнизоны были распределены по тем частям Нормандии и Бретани, которые считались уязвимыми для английских набегов. Это была схема глубокой обороны, которая выделяется, прежде всего, контрастом с теми мерами, которые англичане предприняли в довольно схожих обстоятельствах на своем юго-западе в 1337 году. Ни один из гарнизонов, за исключением, пожалуй, гарнизонов Турне и Камбре, не смог бы долго продержаться против решительного нападения, но они были достаточно сильны, чтобы задержать армию вторжения до тех пор, пока основная французская армия не будет собрана и выдвинута на помощь[416]. Филиппа VI в то время много критиковали за то, что он держал свои войска в обороне все лето 1338 года и всю следующую зиму, не пытаясь даже продемонстрировать силу на территориях союзников Эдуарда III. Но эта критика не учитывала деликатность его дипломатической ситуации перед лицом коалиции, которая, казалось, могла распасться под воздействием собственных внутренних противоречий, и с главными членами которой он поддерживал тайные контакты. Это были вопросы, которые не легко было объяснить тем, кто возглавлял контингенты в его армии, людям с ограниченным политическим кругозором, чье мнение историки иногда принимают на веру.

* * *

Филипп VI не получил большой признательности от своих соотечественников за большой французский успех осени 1338 года, агрессивную кампанию на море, которая началась в тот момент, когда опасность на сухопутном фронте миновала. Летом французам сильно помешала задержка с прибытием из Средиземноморья их наемного флота итальянских галер. Корабли прибыли в Ла-Манш только в августе, с опозданием примерно на три месяца и слишком поздно, чтобы помешать английской армии переправиться на континент. Однако они смогли перерезать морские пути между Англией и Гасконью и создать угрозу растянутым и плохо защищенным коммуникациям Эдуарда III через Северное море. Эдуард III получал по морю не только деньги и шерсть, отчаянно необходимые для оплаты союзников, но и значительную часть продовольствия и запасов для армии. Англичане были обеспокоены угрозой своим коммуникациям и приложили немало усилий, чтобы получать заблаговременные предупреждения о передвижениях вражеских кораблей. Из Бордо в Геную был послан шпион, чтобы наблюдать за оснащением галер наемного флота. Банк Барди держал агентов в портах Ла-Манша, чтобы получать известия о военных действиях там. Из Арраса Джон Стратфорд регулярно посылал гонцов в Дьепп, Руан и Гавр для наблюдения за галерным флотом после его сбора[417].

Тем не менее, англичане были застигнуты врасплох в начале сентября, когда галеры из Монако прибыли на Нормандские острова с рейдерским отрядом под командованием одного из маршалов Франции, Роберта Бертрана. Острова были очевидной целью. Они находились недалеко от побережья полуострова Котантен, важного перевалочного