себе ларак’х Майры, отец охнул и упал колени. Затем вскочил и бросился к ларак’ху.

Мы рассказали о том, что произошло, а отец слушал, стоя на коленях в грязи рядом с мешком с останками дочери, и утирал слёзы. Я никогда не видел отца таким, он всегда казался сдержанным и твёрдым. Я и представить не мог, что что-то в этом мире способно заставить Дан-Таерин-эля разрыдаться. Я ошибался.

И не только в этот раз. В будущем отец ещё прольёт слёзы из-за членов нашей семьи.

* * *

Мы прекратили охоту и двинулись со своей ужасной ношей, со своим ужасным «трофеем», домой. Все ехали в молчании, настроение было мрачным — под стать погоде.

Когда мы почти покинули рощу т’хэкарр-деревьев, мы заметили неподалёку движение среди стволов. Это был эндгарр. Не тот, что убил сестру — это был молодой эндгарр, небольших размеров, и, похоже, довольно глупый, так как нас он не замечал.

Н’ри заскрежетал зубами, я видел, как вздулись его желваки, как затряслись кулаки, а глаза сверкнули от гнева.

— Он мой! — хрипло произнёс он. В голосе слышалось предостережение — но никто и не собирался его останавливать.

Н’ри пустил ларак’ха в сторону дикозверя, я поспешил следом. Мы оба были злы, нашу сестру только что убил озёрный эндгарр, и мы жаждали мести, жаждали крови, жаждали выплеснуть на кого-нибудь злобу и ярость.

За десяток шагов до эндгарра мы спешились (верхом на ларак’хах воевать с дикозверями не очень удобно, особенно с такими подвижными, как эндгарры). Зверь заметил нас, зарычал и ринулся навстречу. Н’ри выпустил в него dravurokas, и зверь завизжал, в воздух потянулся столбик дыма от палёной шкуры. Я бросился на дикозверя, на бегу превращая правую перчатку в Звёздный Меч, а левую — в saig’h-dearr.

Зверь попытался увернуться от луча Н’ри, метнувшись в сторону — но как раз с этой стороны его встречал я. Я выстрелил зверю в морду. Он завопил и зажмурился, склонил голову к земле и заскулил. Я подбежал к ослеплённому эндгарру и всадил меч ему в шею. В горле зверя заклокотало, из раны побежала густая струя красновато-фиолетовой крови.

Я выдернул меч и полоснул зверя по передним лапам, рассекая связки и рубя кости — для атомарной заточки плоть какого-то там дикозверя не была серьёзной преградой. Эндгарр завопил, передние лапы подкосились, он плюхнулся в грязь. Н’ри, яростно рыча, продолжал сверлить лазерным лучом бок зверя, а я занял позицию удобную для удара, замахнулся и обрушил меч на шею дикозверя, отделяя голову от туловища.

Башка откатилась на пару шагов в сторону. Я превратил оружие обратно в перчатки, отошёл от туши и поднял голову за шерсть на загривке. Н’ри продолжал резать лазерными лучом труп, ругаться и свирепо рычать.

— Успокойся, — сказал я ему. — Он мёртв.

Брат яростно взглянул на меня и скорчил злобную гримасу, и я испугался, что сейчас он направит луч на меня. Но спустя мгновение он взял себя в руки и отключил dravurokas. Теперь он выглядел потерянным и сломленным. Я, наверное, выглядел так же.

Я подошёл к брату, положил руку ему на плечо. Он зажмурился, сдерживая слёзы, а потом обнял меня и всё же разрыдался.

Почему так всё произошло!

Почему случилось то с нашей сестрой!

Трагедии быть этой не должно!

Я не могу смириться с этим, нет, брат мой!

Мы постояли некоторое время обнявшись, а потом вернулись к группе. Я встретился взглядом с отцом и увидел, что он выглядел так же удручённо и потерянно, как мы. Я положил голову эндгарра в мешок-сетку, прицепленный к моему седлу, и мы двинулись дальше.

Когда мы проезжали мимо голов дикозверей, сваленных в кучи вокруг стены нашей усадьбы, я швырнул голову эндгарра в ближайшую.

Один из охотников сплюнул, злобно взирая на головы:

— T’hikaler Artanorr!

Отец его поддержал:

Проклятое зверьё!

Когда ж вы передохните!

Когда ж от вашей мерзости

Очистим мир родной!

Н’ри заговорил. Глаза его блестели, в голосе звучала мрачная решимость.

Обещаю я, отец,

Перед всеми я клянусь:

Истреблю дикозверей,

Уничтожу эту гнусь!

А когда-нибудь потом

Мы откроем Арки вновь,

И тогдаAngofe-Lokk

Боль затопит, ужас, кровь!

Отомстим мы за смерть

И сестры, и всех, кто пал

От лап мерзких дикозверей,

Отомстим за то, чем стал

Мир наш, дом, Х’айтрайенборр!

Истребим наших врагов!

Принесём им ужас, мор,

Реки крови из брегов

Выйдут, затопляя мир

Белых башен, мерзкий мир!

Жажду мести утолит

Нашу тот кровавый пир!

Отец одобрительно крякнул. Охотники свистом и хлопками поддержали Н’ри. На Х’айтрайенборре тема ненависти к дикозверям, к врагам с других планет и мести за проигрыш в Великой Войне — стопроцентный способ вызвать у собеседников поддержку и не дать беседе скиснуть.

Ангофэ-локк иногда называют «Миром белых башен» — потому что именно так он и выглядит. Все континенты планеты покрыты сплошными джунглями, зарослями высоких деревьев-великанов, а над ними возвышаются одинокие белые башни, в которых живут кланы, Дома ангофских д’хаэнэлле. Местными же жителями, для которых планета Ангоф родная, являются невысокие гуманоиды, которых в некоторых языках называют «гномами». Мы, д’хаэнэлле, называем их «дэрфэйнэ».

Мы въехали через главные ворота на территорию усадьбы. Встречающие приветствовали нас радостными возгласами, но когда заметили выражения наших лиц и ношу, что вёз ларак’х Майровинэльды, тут же смолкли.

На крыльце дома нас встречала мать, Исаэлина-Дэлия. Когда она заметила, что ларак’х Майровинэльды едет без седока, и когда она увидела, что везёт в мешке ящер, она охнула и упала на колени. Я помню, какой ужас царил в широко раскрытых глазах матери. Я помню, как