— Спасибо.

— Prego.[204]

Улица Строцци, где находилась контора судовладельца Андреа Коррьелли, располагалась недалеко от площади Синьориа, в двухстах шагах от Арно. Дверь выглядела неприветливо.

Что делать — стучать или звонить? Кто-то толкнул меня в спину, желая войти. Я тоже вошел, поскольку меня торопили.

Я словно попал в пчелиный улей. Все внутри жестикулировало, кричало и воняло. Отсутствие света не проясняло картины.

Я видел какую-то кишащую массу. Лишь некоторое время спустя мои глаза наконец привыкли к полумраку.

Тридцать человек переругивались над чередой чемоданов, тюков, деревянных или железных ящиков, разорванных сумок и животных, среди которых я заметил даже попугая с Карибских островов, который добавлял свои крики к общей какофонии. В другом конце помещения находилась дверь во дворик, заляпанный жиром, заполненный тележками, в которые запрягали ослов. Тележки нагружали, и это не походило на праздник.

Ко мне подошел какой-то горбун. Виду него был угрожающий. Я крикнул:

— Андреа Коррьелли!

Горбун указал мне на лестницу слева. Вежливо поблагодарив, я направился туда. Кажется, несколько крыс пробежало у меня прямо по ногам. В глубине темного коридора я нашел дверь в кабинет Андреа Коррьелли. Я постучал. Какой-то гигант открыл мне. Он сморщил лоб. Одной рукой он мог бы раздробить мне череп.

— Я ищу судовладельца, — сказал я по-французски.

Он состроил гримасу:

— Вы нашли правильную дверь.

Он сильно грассировал. Голос его был ужасен. Он предложил мне стакан граппы.

— Вы сказали, судовладельца?

Я тотчас же начал сочинять: мол, я для своих друзей должен составить список итальянских судовладельцев, которые способны доставить груз определенного свойства.

— Речь идет о древностях? — переспросил он.

Кажется, он заинтересовался, и я мог без труда описать ему то, что собирался привезти из Азии, Египта или Греции. Поэтому я сказал:

— Да, древности для богатых коллекционеров, которые требуют гарантии полной конфиденциальности — за хорошую плату, разумеется.

Коррьелли пихнул локтем документы, наваленные у него на столе:

— Это правило нашей фирмы. Если бы вы только знали, сколько всего мне пришлось позабыть…

— Вот поэтому я и здесь. В ваших конкурентах я что-то не очень уверен… Они немного… Короче, я в них сомневаюсь.

— С кем вы уже виделись? — поинтересовался Коррьелли.

— Ни с кем, но я думал о судовладельце N.

Его губы побледнели, и он так сильно сжал кулаки, что побелели костяшки.

— Для подобного рода… торговли я вам его не советую.

Подобное предостережение я воспринял как доказательство серьезности и порядочности судовладельца N. К этому Андреа Коррьелли добавил:

— Вы сами и ваши клиенты, вы очень сильно рискуете…

— Отчего же? — по-прежнему нейтрально спросил я.

— Давайте представим, что ваши коллекционеры интересуются сокровищами Церкви.

— Господин Коррьелли!

— Я же сказал, давайте только представим. Я же не подозреваю их ни в чем таком…

— Продолжайте…

— А знаете ли вы, что синьорина Изабелла, дочь судовладельца, — шпионка Ватикана? Представьте себе все опасности, которым вы подвергнетесь, если вдруг узнают, что… Если узнают! Если это касается имущества Церкви… Но хорошо!

Это всего лишь гипотеза, ведь вы не какой-нибудь там спекулянт…

— Благодарю вас, господин Коррьелли.

— И что?

— Я с вами свяжусь.

— Адрес?.. Имя?

— Разве я не говорил о конфиденциальности?

— Я уже обо всем забыл.

Он пожал мне руку. Мне показалось, что в этом рукопожатии остались три фаланги моих пальцев. Но игра стоила свеч.

Ватикан… Изабелла N. — шпионка Ватикана!

Выйдя от судовладельца Коррьелли, я вновь увидел солнце. В нем я заметил улыбку Орфея. «Не предупреждал ли я, что надо остерегаться? — сказал он мне. — Ты еще помнишь тревожные слова дона Рафаэля и аббата де Терсана, двух представителей церкви? А что скажешь об угрозах, на которые жаловался Шампольон?» Я же пустил все на самотек.

Вдобавок я думал о том, что рассказал мне Сегир о Наполеоне. Должен ли я установить связь между Изабеллой, шпионкой Ватикана, и разговором, в котором обсуждалась божественная власть фараонов? Разум советовал мне умерить отвагу… Возможно, донос был несправедливый, просто чтобы навредить сопернику. Источник информации вполне на такое способен.

Я больше не хотел об этом думать.

Я гулял по Флоренции, ожидая завтра, ибо собирался увидеться с Изабеллой.

* * *

— По тому, как вы собираете вишни, я уже знаю, что вы не садовник!

Изабелла сидела на каменной скамье и насмешливо смотрела на меня. Она, я, скамья, вишня, сорока и ягоды — все мы находились посреди парка возле дворца ее отца. Огромное здание, окруженное соснами и кипарисами, в центре города, но на берегу, выходившем на старые кварталы. Нечто вроде места отдыха, полугород-полудеревня, у которой я видел пока только вестибюль. Слуга проводил меня в сад, где меня ожидала синьорина. Изабелла увидела, что я приехал издалека, и теперь внимательно меня разглядывала. Я же, имея ее портрет, мог бы нарисовать ее хоть с закрытыми глазами. Да, это была она, женщина, которую полюбил Сегир. Мой взгляд не уступал ее взгляду, и в конце концов она повернулась к корзине, стоявшей у ее ног. Схватила корзину и тотчас попросила набрать ей вишен. Очевидно, она желала побеседовать о причинах моего визита, заодно поев ягод. Мог ли я отклонить ее просьбу?

— Вы не садовник, вам явно не хватает ловкости! — снова заговорила она.

— Раз вы меня разгадали, позвольте мне спуститься со стремянки. Эта сорока уже давно смотрит на меня самым угрожающим образом…

Я словно висел между небом и землей.

— Но прежде вы ответите на мой вопрос: кто вы, Фарос — Жан Ле Жансем?

Откуда она могла знать, что мое второе имя — Жан?

— Издатель, конечно! — воскликнул я, надеясь скрыть тревогу.

— Или торговец?.. Или делец?..

Ее лицо изменилось. В нем больше не было флорентийской приветливости, только холодность и тревога. Тело ее напряглось. Руки вцепились в стремянку, будто Изабелла готовилась к прыжку.

— Отвечайте, Фарос-Ж-Ле Жансем! Кто был у судовладельца Коррьелли, врага моего отца? Востоковед, египтолог или делец, и почему вы расспрашивали этого мужлана обо мне?