Шрифт:
Интервал:
Закладка:
26
Любой, кто пил «бухлотон» скажет: «Мне не нужен свет, чтобы испить этот божественный нектар!», — и окажется прав. Началась вечеринка после премьеры спектакля. Со всех уголков доносились звуки глотков, бьющихся бутылок, рыганий, рыданий и крепких обниманий. Трезвенники гневно умоляли цветок выпустить их, потому что дышать всем этим смрадом становилось невыносимо, но он этого не делал. Толпа возненавидела цветочный театр. Кто-то бросился к изгороди, чтобы попытаться разорвать её, но вместо этого рвал лишь кожу на ладонях, орошая и без того багряные цветы кровью. В этой сумятице группа пришельцев, вспомнившая о том, что до того, как увязнуть в очередях работали наёмниками решили добраться до сцены, чтобы схватить Коллекционера и Кубовски. В темноте они перепутали второго с шефом, который произнес лишь одно слово: «Разобраться», — и все те, кто кинули толпе ящики с «бухлотоном» принялись методично отвешивать тумаки темноте. Если бы не светящиеся нашивки на руках и спинах с надписью: «ОПРСО», — то они бы на потеху Доку избивали друг друга, но агенты работали, как слаженный бюрократический механизм, который вместо печатей использует подошвы ботинок, отпечатывающиеся на лицах, решивших посягнуть на шефа. Возня на цветочной сцене тянулась уже несколько вечностей то открывая, то закрывая второе, пятое и десятое дыхание у отбивающихся. Силы бюрократии за изгородью не вмешались лишь потому что не получили приказ сверху, да и к тому же Бус если что-то пойдет не так – подал бы сигнал. Для любителей «бухлотона» сигналом послужило то, что бутылочный перезвон перестал заискивать с их желанием утолить жажду. Отчаяние овладело толпой, чьи волнообразные атаки перестали разбиваться об сцену. Несколько секунд они мешкали, а после кинулись на пол, рыскать в поисках бутылок, где может быть заветная амброзия сохранилась донышке? Зловещий шелест заглушил собой звуки выплевываемых легких шефом, который, не успев отдышаться снова закурил. Шелест нарастал пока не заглушил собой всё, и когда казалось, что головы вот-вот лопнут, Флор врубил цветочные прожектора на полную. Те, кто сложились от тумаков или знаменитого напитка жалобно молили прекратить эту пытку. Цветок неумолим. Самые стойкие нашли силы заглянуть в крохотную щелку меж пальцев, чтобы увидеть существо настолько медленно спускающиеся из-под купола, что казалось, будто всеобщая боль доставляет ему извращенное удовольствие. Лозы подчинялись ему, как любому существу собственные конечности, одна из них обмотана, как повязка вокруг головы закрывая глаза и плотно прилегая к ушам. Чем ближе приближался повелитель лоз, тем отчетливее узнавался в нём любимец Джонни Серебряный. Никто не знал наверняка прозвище это или фамилия, но каждый, как бюрона[1] очарован блеском мозговышибателя, служившим продолжением руки, чей указательный палец метил в лоб самому высокому из людей, ведь все высокие пришельцы первыми добрались до «бухлотона», а потому валялись без сознания. Даже если бы они увидели Серебряного, то в таком состоянии они бы максимум попросили приглушить свет. Коллекционер же ни о чем не просил, он не гримасничал из-за цветочной пытки, как остальные, а его прищуренные глаза молили о том, что задумал Серебряный и именно это смущало Джонни. В последние секунды перед смертью люди, пришельцы и все остальные – снимают маску, чтобы наконец-то избавиться от страха, однако есть те, кто этого не делают: идеалисты и безумцы. К кому именно относил себя Коллекционер, чьи губы произнесли единственное слово: «Давай», — перед тем, как холодное дуло уткнулось в его лоб? Серебряный несмотря на овладевающий им интерес никогда не узнает. В последний миг освещение выключилось, шелест стих, но только для того, чтобы выстрел услышали все. И те, кто смотрели в щелку пальцев увидели: ослепительную вспышку, брызг крови и падение Коллекционера на шуршащие лозы. Теперь затянувшееся представление на цветочной сцене наконец-то подошло к концу. Никто, кроме Уолли, Джонни и Создателя не знали, что будет дальше?
Прозвучал голос бюрократический вселенной, похожий на диктора, объявляющего на пассажирском корабле: «Не забывайте свои вещи», — только этот повторил три раза подряд:
«Создатель мертв»
«Создатель мертв»
«Создатель мертв»
Толпу под куполом охватила паника, но не из-за неизвестности, а потому что в мгновение ока они все оглохли. Те, кто находились под действием «бухлотона» думали, что это всего лишь побочный эффект и к утру, как обычно бывает, все пройдет. Другие же, Док, Анигиляша, Балехандро, Гарри, Ларри, Шеф, помощник, КК, Джалинда, Н. Хьюго – смотрели на Серебряного, губы которого повторяли одну фразу: «Не бойтесь», — что в какой-то момент превратилось в «бойтесь», и им ничего не оставалось кроме того, как обняться и бояться. Над ними возвышался человек, убивший Создателя, из-за которого их лишила слуха сама бюрократическая вселенная! Ткнув мозговышибателем в Дока из-под купола опустилась лоза, которая ласково обняла того, и парочка оставила зрителей наедине с обретенной глухотой и непомерным чувством отчаяния.
[1] Бюрократическая ворона, любящая блеск серебряных ручек
27
Не всякий к кому вернется слух будет рад слышать голоса Вити и Мити. Близнецы по очереди высказывали недовольство третьему человеку, который на них никак не реагировал. Несколько секунд глаза Дока вымаливали у Джонни объяснения, но тот лишь протянул другу сигарету и любезно прикурил.
— Ты не имел права так поступать! — верещал Митя.
— Ты… сукин сын… ты всё подстроил! — давился от злобы Витя.
— Убить его, чтобы получить всю власть над кнопкой… — выходил из себя Митя.
— Чтобы добиться чего? Чего ты добиваешься!? — взрывался Витя.
Док посмотрел на Джонни, который прошептал лишь: «У этого сукиного сына далеко идущие планы на эту вселенную, а быть может на все остальные? Плевать, главное, что мы отсюда выберемся».
— Что ты наделал Джонни? — спрашивал Док, как разочарованный отец, увидевший, как сын разбил любимую вазу бабушки.
— Спас тебя от этих двоих, — Док тут же перебил его.
— Я не понимаю?
В ту же секунду из помещения прогремел крик близнецов лишенных усов: «КУБОВСКИ!», — Джонни улыбнулся Доку, положил руку на его плечо и по-дружески кивнул в сторону двери откуда доносились голоса. Смешанные чувства отпечатались на лице Кубовски, он улыбнулся так словно за улыбки расстреливают, а после шагнул вперед.
Скромность Создателя куда-то улетучилась, он выглядел, как человек,
