последует визит в допросную. В последний раз, когда он находился там, ему под ногти всаживали бамбуковые щепы, обещав в следующий раз вовсе содрать ногти.

Вслед за тюремщиками, вошел тот, которого Глава уже не чаял увидеть. Глава равнодушно глядя на Царедворца из под падавшие на лицо длинные пряди спутанных волос, заметно напрягся, собирая немногие оставшиеся физические и моральные силы. Ведь не просто так тот заявился в казематы сырого подземелья.

Вельможа, разглядев дафу, брезгливо поморщился. Он был явно раздражен и, похоже, испытывал сильное беспокойство, что подточило его самоуверенность. Сам он выглядел неважно, издерганным и уже не походил на высокомерного победителя.

— Подумай, кто еще мог знать о тайном ходе, кроме тебя? — сразу начал он, ошарашив Главу своим вопросом. — Твой архив меня не интересует, но он в руках моего неожиданного недруга и я хочу знать кто это! Твои сторонники, если не повержены, то предали тебя, так кто же посмел поднять против меня голову? Отвечай!

— Ты стал стар и забывчив, — усмехнулся своей невыносимой улыбочкой узник. — Не ты ли бросил меня сюда еще до того, как вырезал мой клан? И теперь, по твоему, я должен знать, кто тебе докучает? Откуда же мне это знать, если ты утверждал, что из клана не уцелел никто? Но окажись он, вдруг, моим самым ненавистным врагом, я буду молить, чтобы Небо дало ему сил уничтожить тебя.

— По-видимому, вырезаны не все, — не остался в долгу Царедворец, потирая свои узловатые пальцы. — Такое ощущение, что выжило половина клана. Ты можешь избежать страшной и позорной участи, если скажешь, кто из твоих приспешников настолько дерзок, чтобы осмелиться идти против меня.

Узник пронзительно глянул на вымотанного старика, стоявшего перед ним.

— Клан уцелел и сопротивляется? — прошептал дафу, чувствуя прилив безумной надежды.

— Кажется, все дело в твоем маге, спутавшегося с какой-то нечистью, которую вызвал в наш мир. Хочешь, что бы императору стало известно, что ты повинен и в черном колдовстве тоже?

— У тебя нерадивые шпионы, — хрипло рассмеялся узник. — Как поверить, что кто-то выжил и занимается черным колдовством, когда клан, как ты похвалялся, полностью разгромлен? Кто? Мой маг, которого ты ни во что не ставишь?

Вельможа, поняв, что его ненавистному врагу до смерти хотелось узнать, жив ли этот никчемный Фэй Я, который, по сравнению с колдуном Сумеречных, действительно, казался сущим ребенком.

— Но подумай сам, — с усилием прохрипел узник. — Существуй такой демон, призванный Фэй Я, разве находился бы я тут?

— Тогда кто справился с атакой колдуна Сумеречных и с мором в Снежных Листопадах? Твой никчемный Фэй Я? Кто еще как не демон смог бы противостоять мне, после того как я изничтожил Северный Ветер?

Глава вдруг тихо засмеялся, пока его смех не перешел в безудержный хохот. Царедворец вскочил в бешенстве.

— Тебе придется хорошенько подумать. Не поверю, что ты не знал о нечестивых делишках твоего мага. Тебя будут пытать до тех пор, пока не назовешь, кого вы призвали из опасной бездны! На этот раз снисхождения не будет! Наизнанку тебя вывернут! — брызгая слюной, выкрикнул он в ярости и поспешно вышел из клетки, сопровождаемый захлебывающимся хохотом безумца.

Этот мерзавец не сдавался, продолжая безумно бесить его.

— Давай! — выкрикнули ему вслед: — А то твои палачи вовсе разленились!

Как же его ободрило раздражение Царедворца. Но после разговора с ним был озадачен не хуже Царедворца.

Он не переставал размышлять об его странном визите и не смел, верить что клан сопротивляется? Но тогда действительно, кто мог уцелеть и решиться противостоять Царедворцу? Выжившие Хранители? Но если даже Хранители выжили, они для этого слишком осторожны, медлительны и не решительны, чтобы не то, что пойти против Царедворца, а довести его до растерянности. Помоги, Небо! Что же происходит за стенами его темницы?

Может действительно демон, о котором упоминал Царедворец, которого якобы призвал Фэй Я? Демон вполне мог заставить Царедворца растеряться, хотя вряд ли колдун Сумеречных позволил бы провести подобный ритуал. Все так, однако, призвать не то что сильного демона, даже слабого Водного духа, Фэй Я не был способен, а уж удержать его и заставить повиноваться себе тем более.

Но если это не Хранители и не демон, тогда кто мог действовать против Царедворца столь дерзко, безрассудно и напористо, что напугал всемогущего вельможу настолько, что тот прибежал к поверженному врагу, чтобы искать у него ответы?

Может архив в руках верного сторонника Северного Ветра, который тот смело использует? Архив не мог попасть ни в чьи руки, это было невозможно.

Потому что никто не способен поднять рассеянные по дну бездонного ущелья бумаги и свитки. Да и существует ли дно у Казематного ущелья? Разве что небожителям да… демонам это то было под силу.

К тому же Глава не мог представить, кто в клане способен был снова сплотить вокруг себя выживших, подавленных и растерянных адептов? Кто мог пользоваться настолько сильным авторитетом, кроме Хранителей и его самого?

И главное, какую цель преследует этот отчаянный, играя против всемогущего Царедворца, помоги ему Небо!

Но оказалось, что это был не последний сюрприз, ожидавший его.

Следуя приказу Царедворца, обещавшего, что дафу сию минуту подвергнут изуверским истязаниям, его потащили в допросную и привязали к деревянному пыточному креслу. Перед ним в жаровне раскалялись добела пыточные инструменты, а на длинном узком столе, разложены в строгом порядке, ножи, топорики и клещи. Пыточных дел мастер был страшным аккуратистом, в чем Глава не раз убеждался.

За письменным столом обиженным сусликом сидел чиновник по особым делам, видимо получивший разнос от Царедворца, сорвавшего на незначительном служащем паршивое настроение.

Водные часы отмерили половину часа, а к Главе так никто не подошел, пока, расстроено сопевший за своим столом чиновник, не сорвался с места, чтобы выяснить, что происходит и, где демоны носят, заплечных дел мастера?

Глава слышал, как в коридоре за стеной ему невнятно отвечали виноватые голоса тюремной охраны.

— Так пойди и сам все сделай, раз его до сих пор нет! — надрывался чиновник по особым делам.

В допросную влетел один из тюремщиков и, торопясь выполнить приказ, схватился за ручку, торчавшего из жаровни пыточного инструмента. На пронзительный визг сбежались чуть ли не вся тюремная охрана. Стонущего, обливающегося слезами бедолагу увели, а Главу вернули в темную.

С этого дня отношение к Главе изменилось. Его не оскорбляли, на него не давили, требуя признаться в несуществующей измене, даже перестали избивать.

— Если все это время вы, господин, имели столь всесильного покровителя, отчего же до сих пор прозябаете и томитесь в