Джесс продолжала, будто я ничего не говорил или она меня не слышала:

– Понимаешь, я никак не пойму, отчего она мне так и не сказала. Сразу после родов она отдала меня своей сестре, а когда я приезжала, обращалась со мной как начальница с подчиненной. Я три лета подряд была у нее за секретаря… Почему она не рассказала мне все, пока не стало слишком поздно?..

– А что сказали миссис Джеймс и шериф?

Джессика посмотрела мне в глаза и вытерла слезу со щеки. На губах появилась улыбка.

– Папа сказал, это ничего не меняет, я его дочка с того самого дня, когда родилась, а он взял меня на руки.

Странно было говорить это, лежа голыми в кровати с Джессикой в доме ее родителей, но я все-таки сказал:

– Я всегда уважал шерифа Джеймса.

Джесс кивнула и продолжала:

– А мама сказала, Луиза ей ничего не объяснила. Просто позвонила и заявила, что беременна и будет отдавать ребенка на усыновление, и не хочет ли сестра меня взять.

– И твоя мама и шериф согласились.

– Ну, да. Луиза наотрез отказывалась говорить на эту тему – ну, обо мне… – У Джесс вырвался судорожный вздох. – Я была настолько неприятна биологической матери, что она обращалась со мной, как с… И чего я так расстраиваюсь? Правда, странно, что мне от этого так больно?

Я покачал головой и крепко поцеловал Джесс.

– Ничего странного в этом нет. Наши ситуации, конечно, и сравнивать нельзя, но я для отца значил не больше, чем баран или козел.

Джесс засмеялась и вздохнула одновременно.

– Дуэйн…

– Это правда. Нас, детей, он считал своей собственностью. Вспоминал о нас, только когда у него в нас возникала нужда. Поверь, я знаю, что такое пренебрежение. Но я всю жизнь к этому привыкал – времени хватило.

Даже в своем состоянии Джессика рассердилась.

– Твой папаша – жалкое подобие человека, не трать на него время. Если он не понимал, какой ты замечательный, значит, его надо обвалять в бумажных обрезках, пропитанных лимонным соком, застрелить, а потом еще и…

– Ладно, ладно, Энни Оукли, не расходись. – Я погладил ее по волосам и уложил к себе на грудь. – Я только говорю, переживай как переживается, тут правил нет.

Джесс кивнула и глубоко вздохнула.

– Не знаю, принимать наследство или отказаться. Луиза будто откупилась от меня…

Ее слова повисли в воздухе, тяжелые и легкие одновременно. От этого я нахмурился и улыбнулся. Она такая упрямица…

– Если хочешь знать мое мнение, то ты должна взять деньги.

– Хм.

Моя улыбка стала шире.

– Если история этих денег скверная, это не значит, что их нельзя умно потратить.

– А давай так: я их приму, только если ты согласишься тратить их вместе со мной!

– Зачетная попытка, Джесс.

Она пожала плечами:

– Ну, попробовать-то стоило.

В тот момент мы, два разных человека, действительно были единым целым. Я жалел, что на долю Джесс выпала новая печаль, но я был рад помочь: может, это эгоистично с моей стороны, но мне нравилось чувствовать себя нужным Джессике.

Будто прочитав мои мысли, Джесс поцеловала меня в грудь и сказала:

– Ты же знаешь, что ты для меня сейчас важнее всего? Пути назад нет, Дуэйн Уинстон.

– Вот и хорошо.

Я почувствовал, что она улыбается.

– Обещаешь? Обещаешь всегда отвечать на мои звонки? Обещаешь всегда быть рядом, когда ты мне нужен?

– Да, – без колебаний ответил я.

– Что бы ни случилось?

– Что бы ни случилось. Обещаю.

Джессика успокоилась, затихла и вскоре уже крепко спала со мной в одной кровати.

Приятно добраться до конца путешествия, но важнее всего все-таки само путешествие.

Эрнест Хемингуэй

~ Джессика ~

Месяц спустя

Я очень нервничала.

После смерти Бетани Уинстон матриархом клана Уинстонов стала Эшли, и я хотела произвести хорошее впечатление.

Сестру Дуэйна я знала только в детстве. Эшли с Джексоном дружили, а я, как противная младшая сестра, ходила за ними хвостиком и пялилась на местную королеву красоты. Я не видела Эшли почти десять лет.

А теперь она приехала домой на Рождество.

Дуэйн провел сочельник в доме Дрю Рануса на Бандитском озере с братьями, Дрю, Эшли и ее друзьями из Чикаго. Он звал и меня. Я рассудила, что семье нужно побыть вместе, вспомнить свою маму, а знакомство с новой подружкой этому помешает. Однако я приняла приглашение Дуэйна на Рождество.

Поэтому и нервничала. В голове играла гриндеевская «Безнадежный случай». От волнения я испекла четыре пирога и не поглядела на пол, выходя из душевой кабины (Сэр Эдмунд Хилари снова попытался угробить меня с помощью своего лотка).

Дуэйн пришел к нам на праздничный бранч, поздоровался с моим папой и обменялся недобрым взглядом с Джексоном. Убедившись, что общение в мужской компании проходит адекватно, я завела Дуэйна на кухню и показала четыре пирога, спросив, какой, по его мнению, предпочтет Эшли.

Он пожал плечами, поцеловал меня в щеку, затем поцеловал руку и крепко обнял.

– Насколько я знаю, Эшли ест все виды пирогов. Эти на вид просто замечательные.

Я вздохнула, удрученная отсутствием конкретики.

– Может, это вообще неудачная идея…

– Пироги – всегда удачная идея, – улыбнулся Дуэйн, наклонился и подарил мне прекрасный долгий поцелуй. – Ты расслабься, Эш хорошая. Она тебя полюбит.

Я сглотнула и сжала губы.

– Я просто… очень хотела бы с ней подружиться. Если в марте она переедет сюда из Чикаго, я бы просто мечтала…

– Она переедет. Они с Дрю, скорее всего, скоро поженятся и начнут трудиться над своей дюжиной детей. – Уголок рта Дуэйна поднялся наверх, а взгляд стал теплым и немного игривым.

Я сжала его руку, ощущая, как внутри у меня разлилось тепло.

Весь декабрь мы с Дуэйном строили планы – много планов. Я не ожидала, что он воспримет идею объехать мир с таким энтузиазмом. Он каждый день сбрасывал мне ссылки, статьи и посты из блогов, предлагая остановки для нашего «мирового турне», а также советы неопытным туристам.

Когда я спросила, он честно ответил, что хочет сперва поехать в Италию, в Маранелло: он даже скачал программу «Розеттский камень» и начал изучать разговорный итальянский. Сперва я удивлялась, но потом вспомнила, что в Маранелло находится штаб-квартираFerrariи гоночной команды, принимающей участие в «Формуле-1».