Лидером бонапартистов стал племянник покойного императора принц Луи-Наполеон. Это был ловкий политик, хорошо освоивший методы популизма. Умело играя на националистических чувствах и щедро раздавая обещания лучшей жизни, он сначала стал президентом республики, затем диктатором, а в 1852 году, по результатам плебисцита, и императором – то есть прошел точно по тем же ступеням, которые полувеком ранее привели на трон его дядю. Новый французский монарх назвал себя Наполеоном Третьим (Наполеоном Вторым бонапартисты считали никогда не правившего сына великого завоевателя).

Царь Николай обращался со свежеиспеченным императором презрительно, отказываясь именовать его общепринятой между монархами формулой «господин брат мой». Так к столкновению геополитических интересов прибавилась еще и личная вражда. А Луи-Наполеон был амбициозен и мечтал о полководческой славе.

Англия и Франция соединились в своем противостоянии с Россией. Последняя же как раз в это время растеряла своих традиционных союзников.

Пруссию царь антагонизировал вмешательством во внутригерманские дела. С Австрией после 1849 года вел себя как с должницей – ведь он силой штыков сохранил юному Францу-Иосифу закачавшийся трон. Но в политике благодарность – фактор ненадежный. Вене очень не нравилось, что русские тянут на себя балканское лоскутное одеяло. В Австрии только ждали удобного случая, чтобы положить этому конец.

Уверенный в собственном всемогуществе, окруженный льстецами и очковтирателями, Николай делал ошибку за ошибкой.

Самой роковой из них стало ложное представление о том, что пришла пора приступить к окончательному решению балканского вопроса, что довольно надавить посильнее – и проблема разрешится (то есть регион полностью перейдет в зону российского влияния).

Конечный план состоял в том, чтобы договориться с Англией (Николай считал равным партнером только ее) о разделении мира. Египет, Крит и всё западное Средиземноморье пусть берут себе британцы, а Россия будет «покровительствовать» четырем православным странам – Молдавии, Валахии (Румынии), Болгарии и Сербии, которые получат полную независимость от Турции. С Константинополем царь собирался разговаривать языком силы.

Трудно было придумать более неудачный момент для эскалации международного напряжения. Война становилась неизбежной.

Русский император ошибался не только в дипломатических расчетах, но и в оценке своего военного потенциала.

Британская армия действительно была не очень грозной. Ее общий списочный состав (за исключением колониальных войск) не превышал 70 тысяч человек, из которых в заморскую экспедицию могли отправиться максимум 25 тысяч. Однако незадолго перед войной британских пехотинцев стали массово вооружать современными винтовками и активно обучать прицельной стрельбе по дальним мишеням. Это совершенно изменит тактику боя.

Чудо военной техники пароход «Герцог Веллингтон». Гравюра середины XIX в.

Революция произошла и в интендантском снабжении. Английская промышленность научилась производить консервы, что облегчило и улучшило пищевое довольствие солдат, а стало быть, понизило потери от болезней.

Но главной силой Британской империи, конечно, был ее флот. Он теперь в основном состоял из паровых судов, которые быстрее пересекали большие расстояния и свободно маневрировали в сражении. Самый крупный корабль, винтовой «Герцог Веллингтон» был настоящей махиной: 6000 тонн водоизмещения, 130 орудий, 1100 матросов. Еще важнее было то, что с таким флотом англичане могли в сжатые сроки перекинуть на другой конец континента большие контингенты войск, а затем обеспечить их бесперебойное снабжение.

Второй по размеру и качеству флот был у Франции, но эта держава к тому же содержала внушительную армию. В боевых частях числилась четверть миллиона солдат, еще двести тысяч – в запасных. Армия накопила боевой опыт в затяжной алжирской войне. Французское интендантство, полевая медицина и транспортная служба не имели себе равных. Особенно хорош был офицерский корпус. В отличие от русских, да и британцев, низкое социальное происхождение еще с наполеоновских времен перестало быть препятствием для карьеры. Наверх пробивались не самые родовитые, а самые способные. Более двух третей офицеров выслужились из рядовых солдат. В будущей войне французская военная машина станет для русских главным противником.

Третий участник альянса, Турция, несмотря на все реформы, сильной армии так и не завела. Османское войско было многочисленным, 165 тысяч солдат, но по организационным и боевым качествам отставало от запросов эпохи.

Но то же, в общем, можно было сказать и о российских вооруженных силах.

Флот, почти сплошь парусный, годился только для боев с турками. Больших паровых кораблей в нем не было. Ни на Черном море, ни на Балтике русские не осмелятся дать англичанам и французам ни одного сражения. Главное же – отечественные корабли не смогут помешать врагу доставить и высадить в ключевом пункте войны огромный десант.

Знаменитая николаевская армия тоже была грозна больше на бумаге. Уже говорилось, что при колоссальном штатном составе она могла отправить на фронт не так уж много боевых частей и обладала очень скудными резервами. Снабжение и санитарное обеспечение были плохо устроены и подточены казнокрадством. Тактика почти не продвинулась со времен Наполеоновских войн. В сражении колонны двигались сомкнутым строем, офицеров можно было различить издалека, и вражеские стрелки будут выводить метким огнем их из строя еще в самом начале боя, а без командиров не приученные к инициативности солдаты станут мало на что способны. На огневую подготовку в николаевской армии по норме отводилось только десять зарядов на человека в год, поэтому стреляли из рук вон плохо. Да и ружья были нехороши. Во второй половине сороковых ввели новое капсюльное ружье, но опять гладкоствольное, ограниченной дальности. Нарезные винтовки имело лишь 5 % пехотинцев (у французов – треть, у британцев – больше половины). Отставание по стрелковому вооружению станет одной из главных причин будущих поражений.

Зато русские солдаты были наряднее, намного лучше маршировали, оглушительно приветствовали начальство и лихо ходили в штыковые атаки – правда, под прицельным огнем добегут до врага немногие.

Непосредственный повод для войны был странный – спор о том, кто должен распоряжаться ключами от вифлеемской церкви Рождества Христова.