Полицейские вели себя сдержанно, что-то записывали в свои блокноты, кому-то звонили по телефону, что-то выясняли. К членам их тургруппы не подошел ни один, но путешественники заметно нервничали и ожидали новых неприятностей. Когда вернулся Полетаев, все набросились на него с вопросами.

— Пока говорить рано, но на первый взгляд это действительно несчастный случай. На теле не обнаружено никаких следов борьбы.

— Значит, мы свободны? — подал голос Виктор Семенович.

— Пока — да. Так что можем ехать прямо сейчас…

— Мы же еще день здесь должны быть, — с грустью заметил Гоша.

— Лучше будет, если мы сразу после заключения судмедэксперта отсюда… — Полетев сделал жест ладонью, — уберемся как можно скорее.

— Это кто так решил? — с вызовом спросил Виктор Семенович.

— Это владельцы пансионата так решили, — сухо отрезал Полетаев и встал. — И молите Бога, чтобы молва о нас не опережала нас самих. Иначе в следующую гостиницу нас попросту не пустят.

Группа стояла молча, растерянно вперив очи в расписание. Теплоходы отходили каждый второй день. Сегодня, если можно так выразиться, был день первый.

— Что же вы, Даша, так невнимательно составляли маршрут? — начал было скрипеть Виктор Семенович, но тут же осекся под суровым взглядом ореховых глаз.

— Ах, простите меня за то, что нас выгнали из гостиницы и нам пришлось сдвинуть график на день! Каюсь, смерть не была запланирована в моем маршруте. Но в следующий раз постараюсь быть прозорливее.

— Зря только спешили, — зевнул Гоша. — Даже поесть не успели…

Неожиданно послышался смешок. Смеялась Катя. Группа удивленно смотрела на веселящуюся мать двоих детей.

— Что с тобой? — нахмурился муж.

— Мне неожиданно в голову пришла одна мысль: я учу детей тому, что человеческая жизнь священна. А она, оказывается, не стоит даже паршивого завтрака! — Последние слова Катя прокричала и со всей силы швырнула рюкзак на землю.

Все молчали. Один лишь Полетаев вздохнул и достал телефон.

— Алло, добрый день, можно заказать два такси?

До ранчо, где запланировалась следующая остановка, было километров пятьдесят. Путники угрюмо молчали, равнодушно скользя взглядом по зеленым холмам и живописной излучине матери всех чешских рек. Лишь дети, со свойственной их возрасту непосредственностью и способностью моментально забывать плохое, радовались коровкам и прочей живности, мирно пасущейся на бескрайних лугах. Черно-белые буренки задумчиво щипали траву и ничего не подозревали о человеческих страстях и страданиях.

«Три ковбоя» походило на самое настоящее ранчо. По крайней мере, в представлении людей, которые видели ранчо только на картинке или в кино. Высокий деревянный забор скрывал двухэтажные домики из камня. Не из того камня, который используют в городском строительстве, а из настоящих, необработанных плоских валунов, из коих строили дома сотни лет назад.

Прямо от входа шла ухоженная лужайка. На ней в живописном беспорядке были расставлены деревянные кресла с широкими подлокотниками и нарочито грубо сколоченные столы. Слева виднелся маленький прудик, окруженный декоративным кустарником и камышом. Из камыша выглядывали каменные лягушки. Над прудом нависал хрупкий мостик, украшенный прелестными резными перилами. Справа от входа громоздились огромные валуны с альпийским садом, а сразу за садом возвышалась длинная деревянная беседка с круглым каменным мангалом посередине. Каждый уголок ранчо был тщательно продуман, создавая ощущение уединенности и покоя.

— Боже, какая прелесть! — одновременно воскликнули обе женщины.

Мужчины, надо признать, тоже были приятно поражены. Прохазка одобрительно цокал языком:

— Отличное хозяйство. — Он оглядел конюшни и скотный двор взглядом человека, понимающего толк в крестьянском хозяйстве.

Сейчас двор был пуст, но вдалеке, за забором, можно было видеть стадо коров и овец, мирно щиплющих травку, нагуливающих и без того круглые бока.

— Это ж сколько денег все это стоит! — восхищенно пробормотал Виктор Семенович. — Вот где настоящие капиталисты живут.

Навстречу им уже спешил приветливый молодой ковбой:

— Добро пожаловать, дамы и Панове!

Несмотря на дружелюбное выражение лица, голос его звучал не совсем уверенно. Дамы и Панове были измучены и потрепаны, их запыленные спортивные костюмы и огромные рюкзаки несколько контрастировали с элегантной одеждой остальных отдыхающих, прогуливавшихся по лужайке.

— Вы к нам? — на всякий случай поинтересовался ковбой.

— Да, если вы представляете ранчо «Три ковбоя».

На первый план вышел Полетаев. Его безупречный внешний вид отчасти успокоил молодого человека. Ковбой подошел к воротам и выглянул:

— А ваши машины? — Всюду, куда мог достать глаз, не видно было даже деревянной таратайки.

— А мы на такси, — разъяснил Прохазка.

— На такси… — Ковбой произнес это таким тоном, что всем стало ясно: в этих краях люди на такси с рюкзаками большая редкость. — Тогда понятно. Что ж, добро пожаловать к нам на ранчо «Три ковбоя». Кстати, на какую фамилию у вас забронированы номера?

Широко раскинув руки, Даша плюхнулась на кровать:

— Господи, как я устала…

— Так поспи. — Катя опустилась в плетеное кресло-качалку и прикрыла глаза.

— Не могу.

— Что так?

— Ример сказал, что на этом ранчо они задержались на целый лишний день, хотя все время шел дождь.

— Ну и что?

— Значит, дом, который мы ищем, может находиться где-нибудь неподалеку. Их путешествие подходило к концу, отсюда они выехали прямиком в Прагу.

— Что за блажь… — Катя вышла на балкончик, увитый диким виноградом. — Нет, ты только посмотри, какая красота вокруг!

— Кать, — Даша приподнялась на локте, — а ты на лошади ездить умеешь?

Сестра не ответила, и молодая женщина поплелась к ней на балкон.

Птицы щебетали так, словно им за это доплачивали. Мужчины, развалившись в деревянных шезлонгах, потягивали пиво из огромных запотевших бокалов. То ли жизнь их щадила, то ли второе дыхание открылось, но выглядели они вполне счастливыми.

— Идите к нам! — замахал рукой заметивший их Прохазка. Белая футболка едва прикрывала его огромное волосатое пузо.

Катя помахала в ответ и обернулась к сестре:

— Что ты там спрашивала про лошадей?

— Я на всякий случай поинтересовалась, умеешь ли ты на них перемещаться. Покойная жена Римера три дня разъезжала по окрестностям.