— Дорогая графиня, — тут же поддерживает Волкова Фейлинг, — всё должно следовать своим чередом. Решение совет принял, а то решение должен исполнить консул, а вовсе не ваш брат. Так положено по закону. Нам не нужно переступать законы, мы же не разбойники Малены.

— Ах, как вы скучны, господа, — отвечала ему графиня.

А Волков был тому и рад. Да, пусть Малена из дворца графа вышвырнет городской консул. Это будет очень хорошо. Это будет показательно.

* * *

Долго сидеть за столом не стали, так как хотели до темноты добраться до Эшбахта. Волков и Брюнхвальд распрощались с графиней и радушным хозяином и вышли из дома. А у кареты их встречали фон Флюген и фон Готт. Фон Готт был ещё на старом коне, но уже в новой одежде. В одежде явно недешёвой, яркой и на удивление несуразной, в которой одна крикливая вещь никак не подходила к другой. Но, исходя из возраста оруженосца, генерал другого и не ждал, и посему, взглянув на фон Готта, он лишь произнёс, отводя глаз как от нестерпимого:

— О пресвятая Богородица!

— А что? — возмутился фон Готт, разочарованный такой реакцией своего сеньора. — Я оделся, как одеваетесь вы!

На что генерал отвечал ему, собираясь сесть в карету:

— Да охранит меня от подобного Господь!

— А что? — недоумевал молодой человек. Судя по всему, он рассчитывал на другую реакцию своего командира.

— Фон Готт, скажу вам так, — начал барон. — Сарацины, что нападают на портовые города королевства, выглядят менее пёстро чем вы, — он взглянул на фон Флюгена, что стоял возле кареты. — Фон Флюген, как вы считаете, хорош ли костюм вашего товарища?

— Фон Готт красавчик! — сразу отозвался фон Флюген. — Я теперь сам хочу себе такой колет с лиловым подбоем и такие же жёлтые чулки.

— Куда катится этот мир⁈ — пробурчал Волков и сел наконец в карету, а полковник, поставив ногу на ступеньку, чуть задержался и сказал молодым людям:

— Не обращайте внимания на старика, господа; готов биться об заклад, что двадцать лет назад он сам одевался так же ужасно, как и вы сегодня.

Лето уже почти вступило в свои права, дни стали жаркими, в небе звонко пели птицы, а дорога стала по-настоящему пыльной, хотя и твёрдой, удобной для тяжёлых подвод, которых на дороге было немало. Через два часа дороги потянулись первые глинистые холмы — признак предгорий и верный символ Эшбахта.

Волков ехал в полудрёме, Карл Брюнхвальд что-то напевал под нос, поглядывая на кусты шиповника, что росли вдоль дороги. И тут к окну кареты подъехал запылённый фон Флюген и, указывая плетью вперёд, доложил:

— Господин генерал, впереди пушки едут.

— Что? — не понял Волков, возвращаясь из полусна.

— Пушки впереди, — повторил оруженосец.

И тогда генерал высунулся в окно кареты, а полковник высунулся в другое окно. Им потребовалась всего пара секунд, чтобы оценить картину, и они вернулись на свои места.

— Наши, — уверенно произнёс Брюнхвальд.

— Да, Хаазе тащится, — невесело согласился барон.

Конечно, он знал, что этот день рано или поздно настанет и ротмистр Хаазе наконец притащит пушки в Эшбахт. А значит, ему придётся снова собираться в дорогу. Он всё ещё надеялся, что вдруг придёт письмо от барона фон Виттернауфа, а в том письме будет радостная весть, дескать, маркграфиня нашлась, вам, генерал, более ехать никуда не нужно. Достраивайте замок и выселяйте всяких Гейзенбергов из дворцов ради своей сестрицы. В общем, занимайтесь своими делами. Но такого письма из Вильбурга так и не пришло. Зато приехали орудия. И теперь тянуть больше не было смысла, а посему, помолчав немного, генерал произнёс:

— Карл, вы мне показывали наряд сил для дела. Начинайте сбор желающих, поговорите с офицерами, узнайте, кто из них хочет со мной пойти.

— Так уже спросил, — усмехается полковник, — давно все готовы.

— Уже? — удивляется Волков.

— Да; и желающих много больше, чем вакансий, — подтверждает его заместитель. — Всем нужны деньги, и солдатам, и офицерам, тем более что многие хотят прогуляться по Винцлау.

— Думают, что это будет лёгкая прогулка?

— Конечно; а ещё думают, что будет добыча.

— Добыча? — недоумевает генерал. — Откуда? Вы рассказали людям, куда мы идём и зачем?

— Конечно, я сказал, что идём освобождать принцессу Винцлау. И все думают: раз так, то она нас всех возблагодарит.

— Болваны, — коротко резюмирует Волков.

— Солдаты — они как дети, — соглашается с ним полковник. — Они всегда верят, что рано или поздно их ждёт большая добыча. Да и офицеры, признаться от них недалеко в этом ушли, — старый полковник смеётся. — А не будь у них такой мечты, кто бы тогда шёл в военное ремесло?

— Мечтают, значит, дураки? — невесело спрашивает генерал.

— Мечтают, мечтают, — уверяет его Брюнхвальд. — Всякий ротмистр всегда мечтает стать генералом и, чем чёрт не шутит, — он смотрит на Волкова, — к званию ещё и получить титул — барона, например.

Барон фон Рабенбург на это ему ничего не отвечает. Он уже начинает думать о своём новом деле. А Карл Брюнхвальд и продолжает:

— Обоз, кстати, уже готов, возы и меринов я распродавать не стал, всё у меня, да и провиант, оставшийся от сидения в Фёренбурге, ещё не весь потрачен. Опять же фураж есть. Немного… Только кавалеристов нанять надобно, но пока они соберутся, можно уже выступать. Осталось только людей собрать, и уже послезавтра можем выступить. А кавалеристы нас потом в пути догонят.

И на это генерал ничего не ответил, а лишь вздохнул и стал смотреть на рыжие, покрытые кустарником холмы своего поместья.

Глава 44

Догнали пушки очень скоро, а их, пропустив пушки вперёд, дожидался на обочине усталый и грязный ротмистр Хаазе.

— Будьте здравы, господин генерал, — поздоровался ротмистр. — Господин полковник, господа.

— Хаазе, как добрались? — интересуется Волков.

— Всё хорошо, господин генерал, — отвечает Хаазе, — пушки я осмотрел, всё сделано хорошо было. Мастер сказал, что постарается, так и постарался.

— Не спешите хвалиться, — замечает полковник, — как доедут до Эшбахта, всё осмотрим и первым делом посмотрим ступицы и оси, нам путь предстоит длинный. А в тяжких пушках ступицы — это