— А что? Мы не до Эшбахта едем? Мне дальше пушки вести? — кажется, Хаазе немного удивился, а может, и расстроился.

— Нет, дорогой ротмистр, — смеётся удивлённому лицу полковник, — нас ждёт незабываемое путешествие в прекрасную землю Винцлау.

— В Винцлау? — молодой офицер удивляется ещё больше.

— Да-да, в Винцлау, — Брюнхвальд улыбается и идёт к карете; и, садясь в неё, добавляет: — Там так красиво, виноградники повсюду. А какие там крестьянки… О-о… Сильные, загорелые, горячие… И когда топчут виноград, так высоко подбирают юбки, что видно коленки.

Проезжая мимо и видя растерянное лицо Хаазе, даже невесёлый генерал усмехался.

— А что же он думал? — улыбался полковник. — Что жизнь офицера-артиллериста легка будет? Думал, что будет вечно в столицах прохлаждаться за казённый счёт?

Волков велел кучеру ехать быстрее, и ещё до вечера они были в Эшбахте. И сразу приступили к делу, стали собирать офицеров, которых намеревались взять с собой. Фон Готт и фон Флюген стали собирать его оружие и готовить коней, вытащили из сарая шатёр. Гюнтер и Томас стали срочно собирать его вещи и стирать те, что были не стираны, укладывать его походную постель и посуду.

Тут и жена генерала, спустившись из верхних покоев и узнав про сборы, разволновалась:

— Супруг дорогой, это вы, что же, опять куда-то собираетесь?

— Да уж, собираюсь, — отвечал ей Волков; он сидел над бумагой, которую только что написал Брюнхвальд. В той бумаге полковник снова расписал наряд сил для похода, правда, по желанию товарища, уменьшив немного от прежнего списка количество людей и офицеров.

— И когда же вы выезжаете? — удивлялась баронесса.

— Как пушки придут, осмотрю их и поеду, — отвечает супруг, не отрываясь от подсчётов.

— Да что же это такое⁈ — воскликнула жена со слезами в голосе. — Опять на войну? И даже ни о чём не сказали заранее.

— Ну, ваш родственник мне заскучать никак не даёт. А то, что я всё последнее время к походу готовился, так вы могли и заметить. И теперь нечего голосить, позаботитесь о хорошем ужине, а то скоро офицеры придут, мне их угостить нужно.

И они с Брюнхвальдом снова занялись списками, стали считать обоз и надобных для него лошадей.

А уже в темноте, когда собравшиеся офицеры, поужинав и получив предписания и деньги на сбор солдат, расходились от него, в Эшбахт заехали первые его пушки. То были три лёгкие кулеврины. Но и тяжёлые, по словам Хаазе, тоже были рядом.

Волков усадил ротмистра доедать ужин, а сам с полковником, взяв огонь, пошли смотреть кулеврины. И, проведя осмотр, насколько в темноте он был возможен, пришли к выводу, что новые лафеты у орудий неплохи. И сами пушки поправлены тоже неплохо.

А тут подтянулись и большие орудия. И картауна, и лаутшланг. С ними прибыл старшина возниц из конюшен Его Высочества; того старшину звали Войснер.

Пока офицеры осматривали ступицы, пока глядели оси у лафетов, Войснер ходил рядом и приговаривал:

— Всё с пушками должно быть хорошо, везли их тихонько, — а когда осмотр был закончен, старшина и говорит: — Ну что, господин генерал, ваш человек, ротмистр Хаазе, говорил, что едем до Эшбахта, вот, в Эшбахт я доехал, значит, всё, теперь могу лошадок своих с людьми забрать и ехать обратно.

А генерал, облокотившись на ствол лаутшланга, и отвечает ему:

— Нет, сейчас отдохнёте, лошадей покормите, а утром, по заре, кулеврины оставишь тут, дальше пойдут только большие орудия, потянешь их на восток, в Амбары, а там, на пристани, тебя будет ждать майор Дорфус, он и баржу уже к тому времени должен будет сыскать. Вместе с ним погрузишь пушки на баржу, переправишься на тот берег и потянешь; там, у реки, тебя догонит ротмистр Хаазе, и потянете с ним пушки в Эвельрат. Вот там я тебя и отпущу.

— Да что ж это такое, — возмущался старшина возниц, — условие было ехать до Эшбахта.

— Ну-ну, — успокаивал его Волков, — получишь пару монет, да ещё для твоих мужиков дам талер на пиво и свинину с луком.

— Дело тут не в деньгах! — продолжал ныть Войснер. — Мы не так договаривались с Хаазе.

— Знаешь что! — повысил голос барон. — Я с Его Высочеством тоже не так договаривался, я по договору должен служить принцу сорок дней в году, а служу уже полгода, так что давай распрягай лошадей, корми, пои их, а подчинённых веди в людскою мою, там их тоже покормят задарма. А завтра до рассвета чтобы уже упряжки собраны были, и едва свет чтобы ты тянул две мои пушки к пристаням. И больше о договорах своих не говори мне.

Вопрос с пушками был решён, Дорфус и Хаазе должны были добраться до Эвельрата и там купить недостающих лошадей. Учитывая, что дорога предстояла им горная, Брюнхвальд предположил, что надобно будет на каждое орудие иметь по три упряжки по шесть меринов в каждой. По две сменных упряжки, а не по одной, как в обычной дороге. И как генералу ни хотелось сэкономить, но предложение полковника было весьма разумным, и он согласился. Решив все эти вопросы и не став дожидаться сбора своих вещей, Волков стал прощаться со своими родными. Сыновья, разбуженные матерью, так толком и не проснулись, а сама баронесса рыдала так, как будто прощалась с мужем навсегда. В общем, он поспешил отъехать из дому, как только смог.

Они с Брюнхвальдом сели в карету и поехали в темноту помаленьку, Брюнхвальд ехал к себе, а Волков мог бы и не ехать так скоро, а спокойно переночевать эту ночь дома. Но он последнюю ночь хотел провести не с женой.

Бригитт уже спала, в доме не было ни одного светлого окна, но стоило его карете появиться у её дома, а потом въехать в её двор, как она встретило его в домашнем платье и даже волосы успела прибрать под чепец красиво. И пахло от неё розами, что ли, или чём-то похожим, а вовсе не кухней, как от жены.

— Что же вы не предупредили меня, мой господин? — ставя на стол в спальне подсвечник, сказала она и стала помогать ему раздеться.

— Я и сам не знал, что ночую в Эшбахте последний день. Герцог гонит меня новое дело для него делать, — отвечал барон.

—