Их быстро заметили со стены и подняли крик: ворота распахнулись задолго до того, как Марвин их достиг. Въезжая в двор, который он только что покинул, Марвин успел подумать, что порой импровизация — метод куда как лучше любого другого.

Впрочем, Ив его едва не убила — пока не разобралась, что он не топил её сына, а совсем даже наоборот. Она не верила, пока об этом ей не сказал сам Эдрик, по счастью, в тепле быстро отогревшийся и пришедший в себя. Пока лекарь поил его травяным чаем, мальчишка взахлёб рассказывал, как они с егерем загнали оленя, и как олень выбежал на лёд, а кони все разом будто взбесились и понесли вслед за ним. Егерь запутался ногой в стремени и утонул вместе с конём, а сам Эдрик успел уцепиться за льдину, но, конечно, утонул бы тоже, если бы Марвин не оказался рядом…

На этом месте взгляды Ив и лекаря обратились к Марвину, который сидел в кресле, жадно прихлёбывая грог и безуспешно пытаясь сдержать дрожь. Историю о собственном героизме он слушал не без удовольствия, усмехаясь про себя тому, что Ив побоялась оставить его без присмотра и усадила тут же, в комнате Эдрика. Кажется, она совсем ополоумела от запоздалого страха и сама уже не знала, что опаснее для её сына — присутствие Марвина рядом с ним или же нахождение врага вне её зоркого ока. О том, что это именно Марвин рисковал собой, чтобы вытащить её щенка из полыньи, она, видимо, как-то не подумала.

Он прочёл всё это в её потемневшем взгляде, когда она наконец удосужилась на него посмотреть, и, хотя за те полчаса, что он отсутствовал, она успела привести себя в порядок, Марвин узнал в этих глазах женщину, для которой сегодня играл в постели Лукаса. Он постарался приветливо улыбнуться ей, но, поскольку зубы всё ещё стучали, улыбка вышла кривоватой.

— Притт, заберите Эдрика в мою спальню, — сказала она, не сводя с Марвина глаз. — С вами же, мессер мой сын, — добавила она, когда почти совсем оправившийся мальчик запротестовал, — мы потом поговорим.

Кремень, а не мамаша, подумал Марвин, искоса наблюдая, как лекарь выводит мальчика из комнаты. Небось потом и выпорет ещё за то, что полез охотиться в опасное место. И волю чувствам дала только в первый миг… да, но что это были за чувства! Когда Марвин въехал в ворота, она вылетела им навстречу с таким видом, будто была уверена: он либо уже убил её сына, либо собирается это сделать прямо на её глазах. В тот миг её ярость и страх только позабавили его — насколько вообще можно забавляться хоть чем-то, когда чувствуешь, что кровь вот-вот заледенеет прямо в жилах, волосы застыли сосульками, а одежда намертво примёрзла к телу. Но сейчас, переодевшись, отогревшись и, главное, выпив залпом полкувшина грога, Марвин подумал: неужели Лукас на моём месте убил бы её ребёнка? Неужели?.. Но выходит, что так, раз это первое, что пришло Ив в голову.

— Ваш Мекмиллен уже в третий раз едва не угробил меня, месстрес, — заворочавшись, проворчал Марвин. — Я, пожалуй, и впрямь злоупотребляю вашим гостеприимством.

— Зачем ты это сделал? — резко спросила она.

— Сделал что? Спас вашего сына? По-вашему, должна быть какая-то причина?

— Прекрати увиливать! Ты совершенно не умеешь этого делать! — крикнула Ив и топнула ногой, будто вздорная бабёнка. Хотя почему «будто»? Вздорная бабёнка и есть, удовлетворённо подумал Марвин, чувствуя, как разливается по жилам горячее вино.

— Вот именно что не умею, месстрес Ив, а вам почему-то всё время сдаётся, что умею, — невинно сказал он и зевнул.

Ив скрестила руки на груди, сверля его ненавидящим взглядом.

— Ты немедленно уберёшься отсюда. Сейчас же.

— И это ваша благодарность?! — возмутился Марвин. — Право слово, я всё понимаю, но… Ах, постойте, может быть, я просто не угодил вам давеча. Ну, в таком случае, конечно, я не посмею отягощать…

— Прекрати, — вдруг всхлипнула Ив и, разом обмякнув, опустилась на колени и уперлась дрожащей рукой в пол. — Перестань же… я не могу так больше!

Марвин умолк, глядя на неё в совершенно искреннем изумлении. А она не смотрела на него — кажется, не могла смотреть. Только сидела, глядя в пол, и дрожала всем телом.

— За что он так, боги, боги мои, за что же он нас так, за что…

Опять Лукас, подумал Марвин. Опять он. Будто призрак, бродящий по галереям. И никак ей от него не избавиться. Она, должно быть, невероятно несчастна.

Заставить себя подняться, покинув нагретое кресло, было нелегко, но Марвин встал, сделал несколько шагов и опустился на пол рядом с Ив.

— Месстрес… Месстрес, взгляните на меня.

Он поднял её голову, придерживая за подбородок, и она не попыталась отстраниться. Её губы дрожали, глаза блестели от слёз. Марвин заговорил, мягко и в то же время решительно:

— Месстрес, я ехал к лесу и услышал детский крик. Я увидел ребёнка, который тонул в полынье, и не смог пройти мимо. Только это, поверьте мне.

– Мой ребёнок! — как в бреду, выкрикнула она. — Это же был мой ребёнок!

— Ваш, ну и что? Я бы спас и любого другого тоже. Хотя, может, и нет… я не знаю, право слово. Прошу вас, успокойтесь. Я не причиню вам зла, и ему тоже. Вы же видите, что не причиню.

Её слёзы просохли. Она выпрямилась, схватила руку Марвина и крепко прижала к своей щеке, прикрыв глаза. Несколько мгновений блаженная улыбка блуждала по её лицу, потом она вздохнула.

— Мне казалось… я была почти уверена… И… какое же счастье, что я ошибалась, — пробормотала она и вдруг поцеловала руку Марвина.

Он вздрогнул и поспешно отстранился, чувствуя, как по-глупому заливается краской. Ив встала, Марвин тоже вскочил, машинально подавая ей руку. Она ответила ему странно нежной улыбкой.

— Сядь, — сказала она.

Он покорно вернулся в кресло и снова взял подрагивающими руками кубок с грогом. Ив стояла, не пытаясь приблизиться к нему, и ласковая мечтательность, блуждавшая по её лицу, коробила его сильнее, чем прежняя ненависть.

— Он страшный человек, Марвин, — сказала Ив из Мекмиллена. — Он всё делает с улыбкой. Он так улыбается… так светло, безмятежно улыбается. И убивает тоже с улыбкой. Так же безмятежно. И не дрогнет ни на миг. Он не знает ни ярости, ни ненависти. И никогда не убивает просто оттого, что жесток. Он… не жесток. Он как ребёнок, обрывающий мухе крылья, но не со злобы, а из любопытства. Ему просто хочется знать, полетит ли муха, если ей оборвать крылья. Понимаешь?.. Это хуже всего. Когда человек озлоблен, когда он стремится причинять другим боль, на то есть причина. И эту причину можно отыскать.

Её лицо снова изменилось, застывшая маска тихого блаженства слетела с него, обнажив то её лицо, которого она, должно быть, не показывала никому много лет. Марвин никогда не видел подобного выражения, и не мог шелохнуться, когда Ив подошла и остановилась напротив него, заслонив собой свет.

— У тебя есть причина. — Она провела пальцами по его виску, потом по дрогнувшим было в возмущении губам. — Нет, не спорь. Ты тоже жесток, но я знаю, почему. Я знаю… как пробудить в тебе нежность. Ты просто обижен и не понимаешь, чего ждать от мира. А он… он не обижен. Не напуган, его ничто не гложет. Он… он просто — такой. И я всегда так боялась его.