ножны красного дерева, украшенные золотыми львами, чьи глаза были сделаны из маленьких рубинов. Из ножен выглядывала рукоять: на навершии тоже был рубин, а эфес сверкал золотом. Кристина долго думала: подарить Хельмуту парадный меч или боевой, потом вспомнила, что её друг всегда отдавал предпочтение луку, отчего и выбрала парадный. Решение поместить его герб на ножны показалось ей удачным, но с рукоятью она решила не перебарщивать и просто украсить её золотыми узорами в виде переплетающихся линий и рубином.

Увидев, как Хельмут восторженно округлил глаза, но с места не сдвинулся и головы не поднял, Кристина улыбнулась, поднялась с трона, взяла меч с подушки и протянула ему. Хельмут выпрямился, приосанился, подавил улыбку и с благоговением принял подарок, прижавшись губами сначала к руке Кристины, а потом к рубину на рукояти.

— Для меня большая честь служить вам, миледи, — отозвался он чуть приглушённо. — Благодарю вас за такую милость.

Он поднялся, придерживая ножны, потянул за рукоять и извлёк из них меч — светлая сталь клинка с одним желобком сверкнула, будто молния, и по залу пронёсся вздох восхищения. Посмеивающийся, совершенно счастливый Хельмут весь сиял, словно летнее солнце, и Кристина не знала, что светило сильнее: золочёный эфес меча или улыбка её друга.

— Как вы назовёте его? — негромко спросила она. — У каждого достойного меча должно быть имя.

Хельмут понимающе кивнул, на миг задумался и объявил во всеуслышание:

— Премудрость. Давно мечтал о мече с таким именем, — добавил он с улыбкой.

Кристина замерла, наблюдая, как Хельмут, вернув меч в ножны, отправился на место. Премудрость — именно так переводилось имя Софии с древнего языка.

Когда затихли аплодисменты и овации, она продолжила:

— Ваша милость, лорд Рихард Штейнберг, — позвала она.

Рихард вышел, высокий, статный и донельзя серьёзный. Свои тёмно-русые волосы он зачесал назад, прямо как его старший брат — и от этого у Кристины чуть кольнуло в груди, но она не позволила себе об этом думать. На нём была чёрная шёлковая рубашка с серебристыми узорами на манжетах и небольшими рюшами на воротнике, и тёмно-серый камзол, украшенный серебром. На указательном пальце левой руки виднелся небольшой перстень с малахитом.

Рихард преклонил колено.

— От имени себя, своего лорда-мужа, — повторила Кристина необходимые слова, — и всего Нолда-Бьёльна выражаю вам благодарность за разоблачение предательства в стенах Айсбурга и предотвращение дальнейших сношений предателей с нашими врагами. — Имена упоминать она не стала — Луиза и так достаточно наказана унижением и лишением свободы. — Также благодарю вас за предоставленное войско и неоценимую помощь в снятии осады. — Рихард склонился ещё сильнее. Кристина улыбнулась. — В качестве благодарности я прошу вас принять должность регента Айсбурга до возвращения моего супруга. — Она хотела добавить: «Или, если слухи подтвердятся, до совершеннолетия моего сына», но раздумала.

— Это большая честь, ваша милость, — отозвался Рихард спокойным голосом.

Потом она наградила барона Акселя Карразерса, своего нового друга, который так и сиял гордостью и восторгом. С ним была и баронесса Доротея, уже пришедшая в себя после родов. Она наконец-то привезла в Эори Марека, а также впервые вывела в свет старшего сына — четырёхлетнего мальчика, наследника дома Карразерсов.

Кристина выразила Акселю благодарность, помимо всего прочего, за помощь в переговорах с Элис и позволила ему выбрать свою награду самому, и он скромно попросил для своего младего брата Вальгарда место оруженосца среди приближённых к леди Коллинз-Штейнберг рыцарей, а также в будущем — такую же должность для старшего сына. Кристина его понимала: многие считали, что и за прошлую войну барону Карразерсу было отдано много чести, поэтому теперь он попросил совершенно ничтожный дар даже не для себя.

Он поклонился так, что едва не достиг пола макушкой, и удалился на место.

Следующей была герцогиня Анжелика, уже снявшая траур, цветущая и прекрасная. Она приехала в Эори буквально вчера и вернула Джеймса домой. Кристина надеялась, что мальчик после долгой разлуки с матерью будет рад ей, но он, кажется, стал ещё более нелюдимым и озлобленным, чем раньше. А Анжелика лишь вздыхала — на Джеймса не жаловалась, но что-то Кристине подсказывало, что с её детьми он не подружился.

«Миледи, простите, что я тогда вам сказала, — шепнула Анжелика вчерашним вечером, передавая Джеймса Кристине. Поймав её вопросительный взгляд, она покраснела и, опустив взгляд, пояснила: — Я не хотела вас осудить за то, что вы оставили своего сына в чужом доме и ушли на войну. В конце концов, это ваша обязанность — защищать нашу землю… Просто… — Она откашлялась, прижав руку в груди. — Вы очень напоминаете мне Альберту. С одной стороны, вы такие разные, а с другой… Она никогда не была замужем и детей не жаловала, и что в итоге? Сами знаете, что с ней стало. Вот я и испугалось, что…»

«Что я закончу так же, как твоя сестра? — не дослушав её, уточнила Кристина, на что Анжелика кивнула. — Остаться дома с сыном и забыть о битвах не стало бы моим спасением, дорогая, — улыбнулась Кристина тогда. — И я вовсе не сержусь на тебя».

В итоге они обнялись и окончательно примирились. Сейчас, на церемонии, герцогиня Вэйд выглядела просто ослепительно: она не отличалась выдающейся красотой, зато зелёный наряд выгодно выделял её из толпы, она улыбалась скромно, сдержанно, но уже не через силу, как было в первые дни после смерти Альберты. Слава Богу, что ей лучше, что она смогла быстро оправиться и побороть свою боль.

Анжелика отправила довольно большой отряд для освобождения Эори, а командовал им её муж. Кристина отблагодарила обоих и вновь выразила им свои соболезнования касаемо гибели Берты, а также поблагодарила девушку за то, что та взяла на себя заботу о Джеймсе — теперь уже при всех.

Оставались лишь Винсент Эдит со своим вассалом Джаредом Гэрисом. Кристина иногда посматривала на младшего брата Оскара, скромно стоящего почти у самого входа и кидающего странные взгляды на разодетого Хельмута. Издалека она плохо разглядела черты его лица, зато оценила изящную рубашку из чёрного шёлка с причудливыми узорами, такой же чёрный лёгкий плащ, скреплённый на груди золотыми фибулами, и тёмно-зелёный шейный платок. Волосы у Винсента были длинные, собранные в нарочито неряшливый хвост, перекинутый через плечо и доходящий ему до груди.

И Кристина ни капли не удивилась, что Натали влюбилась в него. Даже издалека было видно, что он очень красив.

А когда он подошёл к помосту, чтобы преклонить колено, она едва не охнула. Снизу вверх на неё взирала едва ли не точная копия Оскара, хотя потом она рассмотрела, что