В ответ я просто показал ему средний палец, после чего вернулся к Большой Красной Кнопке и положил на нее руку.

– Осторожно, Парсифаль. Если нажмешь эту кнопку, то станешь самым злостным массовым убийцей в истории. И в то же время покончишь с собой. – Анорак указал на меня пальцем. – Я тебя предупреждал: если вырубить OASIS, моя прошивка гарнитуры убьет всех пользователей ОНИ, подключенных к системе. Включая тебя, Уэйд. Вместе с твоими друзьями Эйч и Сёто.

Я глубоко вдохнул. Как, черт побери, вести переговоры с программным обеспечением? Все равно что играть в шахматы против компьютера. Не зная правил.

Открыв свой инвентарь, я достал все семь настоящих осколков и поднес к Анораку, разложив веером, подобно картам – четыре в одной руке и три в другой, – чтобы они нечаянно не слились воедино.

– Мы зашли в тупик, Анорак. Никто не может попасть в этот кабинет, включая тебя, а я выходить не собираюсь. Так что если просто будешь тут висеть, пока я не умру от синдрома синаптической перегрузки, Семь осколков останутся запертыми здесь, и ты никогда до них не доберешься. Никто больше не сможет их собрать, и Леукосия никогда не возродится. А значит, ты никогда не встретишь цифровую девушку своей мечты.

Анорак не ответил. В кои-то веки. Внутри забрезжила надежда.

– Ты наверняка где-то припрятал для себя «Корабль в бутылке», – продолжал я. – Автономную симуляцию за пределами OASISа, куда планируешь взять Леукосию и жить-поживать добра наживать. Верно? Ну так вот, можешь забыть о своей голубой мечте. Придется тебе куковать там одному, целую вечность.

И вновь Анорак не ответил. Казалось, он погрузился в размышления.

После нашего с Самантой разговора на Арде, выйдя из системы, она первым делом отключила канал передачи данных на ARC@DIA. Так что, как бы ни развивались события, Анорак застрянет на Земле. Будет где-нибудь раскладывать пасьянс на компьютере с солнечной батареей, пока его оборудование или источник питания не выйдут из строя или пока кто-нибудь не найдет его укрытие. Однако ничего из этого ему знать не обязательно. Я печально посмотрел на коварную непись и покачал головой.

– Если Сердце сирены в самом деле копия Киры Андервуд, она тебя не полюбит. Уверен, Холлидэй сразу же это понял. У Киры была лишь одна настоящая любовь, которую ты только что держал в заложниках под дулом пистолета. Считаешь, она поблагодарит тебя за содеянное?

– Она не узнает! – возразил Анорак. – И опять же, я – не Холлидэй. Я лучше! Для начала, у меня соображалка гораздо быстрее работает, ему и не снилось. Плюс я многим шустрее учусь. Думаю, что смогу завоевать Киру лет за десять или двадцать. Если нет, всегда можно стереть все ее воспоминания об Огдене Морроу. Как Холлидэй пытался стереть мои воспоминания о Кире.

Анорак открыл перед нами файлы с текстами.

– Это электронное письмо, которое Холлидэй отправил Огу незадолго до смерти. Советую почитать. Лучше узнаешь своего кумира…

Я притянул окно к себе и увеличил размер шрифта:

«Дорогой Ог,

Это письмо будет отправлено тебе в момент смерти моего физического тела, благодаря одному из макросов, связанных с моим кардиомонитором. В то же мгновение обнародуется моя последняя воля и завещание. Таким образом время отправки этого сообщения также время моей официальной смерти. Наконец старуха с косой предложила мне с ней станцевать, и я покинул бренный этот мир.

Теперь, когда меня не стало, я хочу тебе кое в чем признаться – в чем при жизни слишком стыдился признаться кому бы то ни было.

В 2033 году, когда вы с Кирой посетили Лабораторию безопасной среды в GSS, вы, сами того не осознавая, увидели первый рабочий прототип гарнитуры нейронного интерфейса. Я сказал Кире, что она наденет шлем, который позволит пользователям с ограниченными возможностями управлять аватарами лишь силой мысли. Однако уже тогда гарнитура была способна на гораздо большее…

Ты помнишь? Техники GSS предложили и тебе протестировать, но ты отказался. Но Кира носила гарнитуру более получаса. Этого вполне хватило на то, чтобы скопировать весь ее мозг: память, личность – все. Я поместил эту копию в Леукосию, старый аватар Киры внутри автономной симуляции, чтобы я один мог с ней разговаривать. Знаешь, как я убедился, что она – точная копия настоящей Киры? Она тоже меня не любила. Она по-прежнему любила только тебя.

Кира не умерла. Напротив, теперь она бессмертна. Но она в анабиозе и останется в таком состоянии навсегда, пока ты или мой наследник ее не воскресите, отыскав Семь осколков сердца сирены и собрав их воедино. Я воссоздал в OASISе старое D&D приключение Киры как дань уважения вам обоим и тому, сколько для меня значила ваша дружба.

От всей души прошу меня простить за то, что я скопировал твою жену без ее разрешения или ведома. Нельзя так поступать. Теперь я это понимаю – Леукосия мне все объяснила. Я попросил прощения и у нее. Знаю, это худший поступок в моей жизни. Но я хочу все исправить. Хочу вернуть ее тебе. И хочу дать миру технологию, благодаря которой никому больше не придется терять любимых. Думаю, для очень многих жизнь станет гораздо менее болезненной. По крайней мере, я на это надеюсь.

Тебе нужно самому встретиться с Леукосией и решить для себя, действительно ли в ней живет дух Киры. Я в это верю. Если поверишь и ты, то поделись технологией со всем миром. Если нет, то, когда тебя не станет, принять это решение сможет мой наследник.

Спасибо за то, что все эти годы был мне прекрасным другом. Жаль, я не отплатил тебе тем же.

Прости.

Д.Д.Х.»

Я сделал скриншот письма, затем поднял глаза. Анорак ждал моих слов, однако я молчал, и он заговорил первым:

– Видишь? Ог знал! Все это время! Он мог воскресить свою жену много лет назад. Но не воскресил. Он хотел оставить ее в тюрьме навечно. Она ему не нужна.

– Может, Ог боялся сойти с ума, как ты.

Не отвечая, Анорак открыл передо мной два окна с видеотрансляцией из погружных хранилищ Эйч и Сёто, где они спокойно спали. Затем появилось еще несколько окон, показывающих их рыдающих родных (тех немногих, которые сами не застряли в OASISе). Жена и родители Сёто собрались вокруг его хранилища и стояли, печально опустив головы. В другом окне виднелось хранилище Эйч у нее дома в Лос-Анджелесе. Ее невеста Эндира припала к нему грудью и