Жаворонок стоял неподвижно, и физиономия его в тусклом свете фонаря казалась совершенно изможденной – таким Нейд увидел его впервые там, в Айхане. Опустились вниз худые плечи и уголки обветренных губ.

– Рик, если… – начал принц, но тот перебил, насилу возвращая себе насмешливо-снисходительный тон:

– О нет!.. И чего ж тебе так неймется кого-нибудь пожалеть? В порядке я, ничего мне не сделается!

Пока Альвир растерянно сопел, не находя, что тут можно ответить, Рик шагнул в темноту прохода, и пришлось следовать за ним: ну куда он без фонаря-то?..

Неймется, значит? Вот чтоб он еще раз!..

– Подвинься, дай вперед пойду, – буркнул он, пытаясь протиснуться между узких стен. Дверь Альвир не рискнул оставлять открытой, так что теперь, когда исчез зыбкий прямоугольник выхода, не по себе стало даже ему самому. – Ты даже не знаешь, куда идти.

– Можно подумать, ты знаешь, – Жаворонок все-таки освободил дорогу, вжавшись спиной в осклизлую стену.

– Я хоть схемы смотрел.

Они снова замолчали – стало как-то не до разговоров: проход сужался, местами даже тщедушный Рик мог протиснуться только боком, чего уж говорить об Альвире… Да, человеку в доспехах и при оружии здесь точно не пройти, все правильно.

Шершавый, сырой камень под пальцами, высокие ступеньки, стертые по углам беспощадными веками и оттого бесовски скользкие. Темные, ветвистые проходы – пыльные, с застоявшимся воздухом. Чуть слышное дыхание за спиной.

Временами Нейд останавливался, стараясь в точности вспомнить расположение коридоров на старой схеме, угодившей ему в руки почти случайно. Несколько раз он свернул куда-то не туда, и пришлось возвращаться.

– Все, кажется, пришли, – с облегчением выдохнул Лиар, когда перед ними наконец встала глухая стена, за которой и должна была находиться одна из нужных комнат. – Давай, блесни!

Жаворонок кое-как протиснулся к стене и принялся искать в потемках дверную ручку.

– Смотри-ка, а эту тоже открывали! – мимоходом заметил преступник и занялся замком.

Фениксовы перья… А не отсюда ли проникли убийцы? Если так – они бесовски хорошо знают королевский замок Эверры.

Притихшая было тревога снова ожила, заворочалась… Принялась с упорством древесного червя точить душу и больше не пожелала отступать. Убийцы знали секреты эверрской крепости, знали… А кто знает их лучше Эйверика Аритена?!

А может, регент открывал или Вальд? Может, все-таки…

Замок тихонько звякнул, и больше не осталось у Лиара никаких «может». Думать больше не о чем, теперь нужно только шагнуть через порог и заставить себя посмотреть.

– Жди здесь, – он повернул ручку и толкнул дверь – та открылась почти бесшумно.

– Это с чего бы? Хочешь сказать, я тащился сюда посреди ночи, чтоб торчать под дверью? – возмутился Жаворонок, пытаясь просочиться следом.

– Жди здесь, – глухо повторил Альвир и закрыл за собой дверь.

Поднял фонарь – желтые блики упали на стену. Все, дальше можно было не идти. Все.

Он зачем-то сделал несколько шагов; ноги слушались плохо. Провел кончиками пальцев по стеклянно-гладкой поверхности стены. Сердце зашлось панической дробью, блики света начали двоиться – размылись, смазались. Альвира повело, и он налетел спиной на выступ колонны. Шарахнулся прочь, словно камни все еще были горячими.

Лиар был прав: регент солгал, объявив случившееся обыкновенным поджогом, такого не устроить без магии. И принц нового Эверрана узнавал эту магию – как почерк, как манеру боя.

Лиар ошибался: ему нельзя было сюда приходить. Ничего, совсем ничего не поменялось за долгих двенадцать лет…

Он снова был восьмилетним мальчишкой, раздавленным жуткой правдой и собственным бессилием.

По лопаткам ударила стена, Альвир отшатнулся и налетел на другую – такую же гладкую. Они надвинулись сразу со всех сторон – отступать стало некуда, потому что за спиной – тоже стены… Он почувствовал удушье, рванул воротник. Звякнула о почерневшие спекшиеся плиты латунная пуговица.

Грохот – это агонизирует под ударами дверь в тронный зал, но мальчишка, замерший у черного хода, почти не слышит треска массивных досок, он оглушен другим… Тихим, сорванным шепотом – его едва можно расслышать, но обрывки молитвы долетают до Пиара, как искры от горящих осиновых дров, и так же жгут. Нет – сильнее, гораздо сильнее…

– …В пекле и в небесных горах… с ним, только с ним… душой и честью своей, именами богов… по следам его… чтобы только найти, чтобы узнать… до конца времен… рука об руку по Вечной дороге…

Слова, страшные в своей окончательности. Если черно-серебряное войско уже ломится в тронный зал, значит, Сивер Феникс мертв, королева Айота знает это. Знает и просит богов позволить ей идти по Вечной дороге вслед за дорогим человеком, чтобы однажды вновь встретить его и узнать. Так иногда поступают те, кто по-прежнему верит в бесконечность перерождений души. Наверно, нужно очень сильно любить человека, чтобы связать с ним судьбу на всю оставшуюся вечность…

Еще один голос – снова женский, – решительный и почти спокойный.

– Не просите пощады. Ее не будет. – Принцесса Иларит делает шаг в сторону двери. Она тоже не видит Пиара… Ей тринадцать, и восьмилетнему Нейду она кажется совсем взрослой. Девушка вскидывает руки, и вверх вздымается пламя. Вскоре ее очертания становится почти невозможно различить: принцесса вся объята огненным ореолом.

Дверь вздрагивает в последний раз, сухо трещат доски. Первые несколько человек в черном и серебряном пересекают порог тронного зала. Щелкают пружины арбалетов.

Рик Жаворонок. Эверран, столица

Торчать здесь долго Рик, понятно, не собирался. Постоять, выждать немного и идти следом за Нейдом: не просто ж так черно-серебряного понесло в посольские комнаты, что-то там было важное… Преступник теребил ручку потайной двери, вскрытой им не без помощи волшебства, и очень старался отвлечься: плохо ему было в этом каменном мешке, неуютно. Да и темно, как в пекле: фонарь Нейд, конечно, забрал с собой. Ничего, еще минуту, от силы две, и можно будет идти.

Удар и придушенный хрип заставили вздрогнуть.

Что за?.. Жаворонок настороженно прислушался, но теперь за дверью было тихо. Бесы дери, если принца там ждали, то самым разумным сейчас будет отсюда убираться!

И все-таки Рик приоткрыл дверь – осторожно, чтоб, не дайте боги, не быть замеченным; пальцы сомкнулись на рукоятке ножа: просто так, на всякий случай. Он заглянул внутрь и, больше не таясь, бросился к дальней стене. Свеча в опрокинутом походном фонаре не успела потухнуть, огонек подрагивал, сея вокруг россыпь янтарных клякс… Альвир лежал на полу, и тело черно-серебряного выгибала судорога. Скрюченные пальцы панически теребили воротник, царапали горло.

«Так… Нейд пока нужен живым, очень нужен: без него в замке не удержаться», – эта мысль пришла уже