Вертрана застонала, согнувшись пополам: низ живота снова обожгло спазмом. «Розочки» встревоженно переглянулись.

– А где же лорд Конор? – осторожно спросила Алана. – Он тебя одну отпустил?

– Отпустил, – губы Вертраны дернулись в саркастической усмешке.

– Ты сбежала, – констатировала Габи. – Поэтому ты в таком виде. А ведь он приезжал вчера утром. Я опаздывала на занятие, пробегала мимо кабинета Сухаря – думала, показалось… Он выглядел потерянным…

– Да пошел он! – рявкнула Вертрана и снова стиснула зубы, чтобы не застонать.

– Я так и знала, что все из-за тебя, – раздался тихий голос. – Сухарь в этом году раньше времени решила провести обряд «отречения» – из-за тебя! Ты всегда была несносной занозой в заднице, Верта!

– Лора, тебе нужно отдыхать, – оборвала ее Алана почти ласково.

Вертрана оглянулась в поисках Лоры. Блондинка лежала в постели и выглядела изможденной.

– Сухарь вчера собрала магов для обряда, – сказала Дженни на ухо Верте. – Лору первую забрали…

Как бы ни злилась Верта на заклятую подругу, тут она содрогнулась. Поднялась и на слабых ногах подошла к Лоре. Та посмотрела снизу вверх. «Что, торжествуешь?» – говорил ее потемневший взгляд.

– Мне жаль… – сказала Вертрана. – Они твари. А мы с тобой на одной стороне…

Ахнула и вынуждена была присесть на край постели: судороги никак не отступали.

– Ты беременна! – догадалась Лора. – А что же он? Отец-то? Такой же гад оказался, как все?

В ее голосе вместо злорадства слышалось сочувствие.

– Такой же… – признала Верта.

Грудь сдавили невидимые тиски – еле продышалась. Лора шмыгнула носом и, как в детстве, скрестила свой мизинец с мизинцем Вертраны.

– Мир? – дождалась кивка и отвернула одеяло. – Смотри что покажу.

Она подняла сорочку, и «розочки» увидели на животе Лоры черный треугольник с перекрещивающимися линиями. Он напомнил Верте перечеркнутый круг на плече Конора. Еще одна магическая печать. Так вот как они проводят обряд…

– Да ничего, – махнула рукой Лора. – Я даже рада. Теперь и беспокоиться не нужно… Тебе, правда, не так легко будет, Вертуха. Тебя сначала очистят.

Дженни ойкнула и затормошила Вертрану:

– Пошли за Конором! Дай ему знать, где ты! Что бы там между вами не произошло!

– Не могу… – сказала Верта. – Я боролась, девочки, правда. Я так боролась. Они сильнее… Они всегда сильнее нас. Лучше умереть, чем жить в рабстве.

Богомолиха подкралась так тихо, что «розочки» узнали о ее приближении, лишь услышав дребезжащий голос:

– Вот и наша пропажа! О-о, надо бы тебе привести себя в порядок, голубушка. Но это подождет. Госпожа Амафрея желает тебя видеть!

Под внешним спокойствием госпожа Гран тщательно скрывала ликование: наконец-то негодной девчонке зададут урок! Верта решила во что бы то ни стало не показывать слабости. Поднялась и выпрямилась.

– Я готова.

И будто мало выпало Вертране испытаний на сегодняшний день, по дороге к кабинету Сухаря она нос к носу столкнулась с мастером Широ.

Самообладание ей изменило. Верта отшатнулась, ударилась спиной о лестничные перила. Ларан приостановился, но лишь на мгновение. Темная ткань все так же скрывала лицо: невозможно узнать, о чем он подумал, увидев магиссу Конора. Да о чем подумал? Хохотнул про себя над наивностью очередной дурочки, которую лорд прожевал и выплюнул.

– Идем! – поторопила Богомолиха. – Что встала?

Вертрана переждала секундный приступ боли и, сжав зубы, поспешила следом за классной дамой.

Госпожа Амафрея стояла у стола, поджидая подопечную. У Вертраны возникло мгновенное дежавю: худая, как палка, директриса, затянутая в строгое платье. Пучок темных волос, только седых нитей стало больше. Черный шар на столе. Полки по-прежнему ломились от реальных до жути игрушек, заспиртованных тварей, книг, чучел и других невероятных вещиц. Вот сейчас директриса скажет: «На одной из этих полок лежит булавка с головкой из горного хрусталя. Принеси мне ее…»

Вертрана невольно поискала взглядом Конора, но нет, Сухарь была в кабинете одна. Шевельнула пальцами, давая понять госпоже Гран, что та свободна.

– Здравствуй, непослушное дитя, – улыбнулась госпожа Амафрея.

Что-то хищное промелькнуло в ее улыбке, что-то недоброе. Вертра отступила и уперлась в закрытую дверь, облизнула пересохшие губы.

– Твой лорд разыскивает тебя, негодница. Что ты с ним сделала? Околдовала? Напоила любовным зельем? – директриса рассмеялась, но и смех колол острыми иголками. – Шучу, конечно. Лорда защищает клятва крови. Но какова наша маленькая Вертрана – скрутила хозяина в бараний рог так, что он и зов применять не хочет. «И вам тоже категорически запрещаю!» Вот как. Это его слова. Суровый господин Ростран. Да только выглядит плоховато. Недельная щетина и красные от недосыпа глаза никого не красят. Ворвался в наш славный тихий приют, как дикий зверь. Думал, мы тебя прячем! Так что ты с ним сделала?

– Я… Ничего… – пробормотала Вертрана. – Я не знаю…

– Ну хорошо, хорошо, детка.

Госпожа Амафрея приблизилась, цепко ухватила Верту за подбородок острыми и тонкими, будто птичьи когти, пальцами и заставила поднять лицо. Всмотрелась. Из глубины ее черных глаз, обведенных тенями, на Вертрану глядело холодное, расчетливое зло. Верту замутило. Происходило что-то плохое, что-то неправильное.

Не выпуская подбородка Вертраны, директриса положила вторую руку на живот воспитанницы.

– Ох, шалунишка. А я ведь говорила, что нужно быть осторожнее!

Вот только вид у госпожи Амафреи сделался донельзя довольный, она едва ли не облизывалась, как кот на сметану. Верта вспомнила, что такой же радостной та становилась, заполучив очередной артефакт.

– Маленький обсидиан, – промурлыкала директриса.

Творилось что-то неладное, но куски мозаики отказывались собираться в единое целое. И вдруг Вертрану будто кто под сердце толкнул.

«В ее венах течет моя кровь. Уверен, она унаследовала и мой дар. Я – обсидиан. Тот же камень, из которого выточен самый ценный артефакт Института – “Небесный алтарь”…»

Конор – обсидиан. И Эмбер тоже. И не рожденный еще малыш наверняка получил эссенцию от отца.

Почему же это так взбудоражило госпожу Амафрею? Люди – не камни, они лишь получают от них название дара…

Вертрана едва дышала, стиснутая крепкой рукой, но все же нашла в себе силы оттолкнуть ладонь, накрывшую живот. Острая любовь к ребенку заполнила каждую частичку души. Нельзя жертвовать им ради глупой гордыни. Он ни в чем не виноват… Конор о нем даже не знает. Господин Ростран, конечно, высокомерный сноб, но отец он очень нежный. Вдруг… Вдруг этот малыш ему тоже нужен?