Однажды во время завтрака в столовую заглянул дворецкий и доложил, что лорда Ространа дожидается у крыльца какая-то женщина.

– Пусть зайдет!

– Она отказывается. Просит вас спуститься.

Конор поднялся, Верта следом.

– Ты никуда не идешь, – сказал он довольно жестко.

Верта мысленно сделала себе пометку для нового серьезного разговора, но на этот раз послушалась. Вернулся лорд Ростран нескоро. К еде больше не притронулся, смотрел перед собой и комкал салфетку. Вертрана переглянулась с Эмбер.

– Кто это был?

– Клара…

– Клара? Здесь? Зачем она приходила? – взвилась Вертрана. – Надеюсь, ты ее прогнал?

– Нет. Клара рассказала, что прежде деньги на содержание выделял Ларан…

Не договорил, покосившись на Эми, но Верта и так все поняла: теперь Кларе стало не на что жить.

– Да! – ответил он на вопрос, который появился в глазах жены. – Я дал ей денег. И буду давать впредь. Это не оспаривается!

Корн встал, пресекая ссору, но Верта не собиралась ругаться. Странно, но в этот момент она полюбила мужа еще сильнее…

– Девушка, милая, садитесь, подвезу! – крикнул молодой бойкий голос над ухом Вертраны, выводя ее из задумчивости. – Для будущей матери – бесплатно. Устала, поди!

С Вертраной поравнялся возница, улыбчивый парнишка. Верта специально оделась просто, чтобы выглядеть как обычная горожанка. Одинокая аристократка притягивала бы ненужные взгляды.

– Нет, благодарю, мне совсем недалеко осталось идти, – отказалась она.

На самом деле недалеко – Институт за углом.

Сегодня они с Мей договорились увидеться с Эйлин. Маленький лорд Ройм вот-вот появится на свет, так что Тео сам привезет жену. Впрочем, он и так практически не покидает Института, с утра до ночи помогая Элли наладить учебный процесс. Зато получает неплохую зарплату. Достаточную, чтобы содержать большую семью.

Конор работал на добровольных началах. Разрабатывал проекты законов, спорил до хрипоты с лордом Геронимом. На первых порах они едва друг друга не убили, а потом ничего, сработались.

После того, как был уничтожен «Небесный алтарь», появилась масса проблем, которые надо было решать в срочном порядке: несколько убийств бывших хозяев, разные юридические тонкости. Вертрана все принимала слишком близко к сердцу, а потом слегла со спазмами. После этого в доме поселились лекари, а Конор, коварный человек, подговорил всех немедленно оставлять разговоры о делах, если в комнату входили Вертрана или Мей, которой волноваться тоже не следовало.

Эйлин сейчас приходилось нелегко. Она очень уставала, под глазами залегли тени, и все-таки юная начальница Института выглядела довольной, как человек, который делает трудное, но важное дело.

Мей и Вертрана старались почаще навещать Элли. Закрывшись в кабинете, подруги смеялись, болтали о пустяках, будто снова превращались в девочек-воспитанниц.

– Для Аланы я уже нашла работу, – делилась Эйлин. – Место неплохое, правда, в провинции. Им нужна магисса, чтобы защищать посевы от вредителей. А Лора меня беспокоит… Недавно я узнала, что она предлагала свои услуги лорду… Ужасно, что наложенную печать снять уже невозможно, мне кажется, это ее подкосило… Ничего, я с ней еще раз поговорю. Мир изменился, она должна это понять.

– Ты такая умница! – шептала кругленькая Мей.

– Ах вы мои пузырики! – смеялась Эйлин. – Обещайте навещать меня даже тогда, когда мальчишки родятся! Кстати, когда Эми собирается поступать в Институт?

– Не в следующем году точно. Она рвется, конечно, но еще слишком мала. Да и Конор не налюбуется на дочь. Не согласится отпустить так рано…

Иногда девушки очень осторожно говорили о том, что теперь можно отыскать свои прежние семьи.

– Если ты захочешь узнать, где сейчас твоя мама, Эмбер найдет ее в мгновение ока, – как-то напомнил Корн. – Все, что нужно, – капелька твоей крови.

Вертрана пока не решалась посмотреть в глаза матери, которая, если рассуждать здраво, выкупила ценой жизни дочери благополучие для себя и брата. Верта сама вызвалась, но она была ребенком… Впрочем, Тим тоже ни в чем не виноват.

– Когда-нибудь я обязательно с ней встречусь, – ответила Вертрана мужу. – Но не сейчас…

Дни бежали за днями. Ясные и светлые дни. Только Конор иногда становился чересчур задумчив и смотрел на Верту так, словно хотел ей о чем-то рассказать, но не решался.

Утром, прежде чем выйти из дома, Вертрана прижала его к стенке в прямом и переносном смысле слова, пообещав, что воспользуется своим правом свободы, если муж не перестанет темнить.

– Ладно! – сдался он. – Но знай, что без твоего согласия ничего не будет…

– Ты меня начинаешь пугать!

Конор бережно обнял жену.

– Давай-ка присядем, родная…

– Теперь уже по-настоящему боюсь! Говори немедленно!

– Отец уходит в отставку. Он написал впервые за много лет… Предлагает мне занять должность королевского артефактора. Здесь не столько важна сила магии, сколько знания, – быстро проговорил Конор. – Если я соглашусь… Если мы согласимся, это произойдет не раньше, чем Ларану исполнится год. Я… Да нет, глупость, конечно…

Он опустил голову. Вертрана взъерошила ему волосы на затылке.

– Хочешь честно? Ты создан для этой должности! Никто не любит и не знает артефакты так, как ты! Соглашайся!

Лицо Конора просветлело, он прижал к щеке ладонь Верты:

– Ты мой самый главный артефакт!

– Что, такая же древняя? – Верта посмотрела строго, пряча улыбку.

– Такое же сокровище!

Вертрана вошла в открытые ворота Института, поднялась на крыльцо и только собралась постучать, как дверь распахнулась.

– Ага! Я знала, что это ты! – воскликнула Эйлин. – Почувствовала, что ты идешь!

За ее спиной посмеивалась рыжуля.

– Пирожные и чай нас уже давно ждут, девочки! – провозгласила новая директриса. – За мной! Только осторожно, малышки «чаинки» сегодня носятся по лестнице, словно дикие белки!

Она пошла впереди, строго поглядывая на воспитанниц. Те при виде Эйлин переходили на шаг и приседали в поклоне. Но стоило подругам пройти, они снова принимались прыгать и задорно смеяться.

– Все изменилось, – тихо, будто не веря себе, произнесла Вертрана. – Мир изменился…

– Мы его изменили, – улыбнулась Элли. – Мы. И не вздумайте говорить, что это не так.

Вертрана, Эйлин и Мей обнялись, соприкоснувшись головами.

– Подруги навсегда! – сказали они хором.