пыль, сопровождающая любой гаджет, или все дело в реакции глаз на мерцание? А может, просто психологический стресс. Так или иначе, но если долго сидеть в сети, то тело покрывается краснотой и начинает чесаться. Целый ряд игр и сайтов попадают под прямой запрет. Особенно плохо я дружу с рекламой. Мне даже выделили бесплатную программу-блокиратор, но защита не всегда срабатывает и настырная реклама проникает под мой виртуальный скафандр.

После разговора с Сагаловичем я долго бродил по городу. Не помню, как очутился на набережной. Питерский ветер трепал полы моего плаща ― так и хочется сказать: «с кровавым подбоем». Но нет ― все гораздо прозаичнее. Да и ветер с залива не слишком приятное зрелище: он не столько развевает, сколько заворачивает одежду; кружит вокруг тебя, словно назойливая цыганка на рынке; вырывает сумку из рук.

В течение одной жизни мир неузнаваемо изменился. Поток электромобилей, управляемых автопилотами, двигался неумолимо, словно армия захватчиков. Сегодня роботы везде заменяют людей, даже как читатели. Считается, что «читаки» объективнее своих создателей. Раньше боялись, что ИИ заменит представителей творческих профессий: станет писать тексты, музыку, картины. Но сегодня все выглядит иначе: появились программы-читатели и программы-критики, которые прочно вытеснили человека на периферию литературного процесса. Писателей стало слишком много, а люди ― существа занятые. Вот и пришлось срочно создавать электронную замену тех, кто способен заценить всю нашу литературную скукоту. А потом замену объявили критерием объективности. Становление новой читательской реальности происходило на моих глазах.

Вот странно: последние полвека писательское ремесло ценится все ниже и ниже с каждым годом, а число желающих писать только растет. То ли побочное следствие всеобщей грамотности, то ли дурная болезнь. У проституток общественное презрение хотя бы компенсируется доходами. А здесь-то чего?

Мои, слишком человеческие, мысли в отличие от аккуратных рядов электромобилей, скакали в разные стороны, перепрыгивая с одного предмета на другой: читаки, Сага, молодые литераторы, идеалист Борька.

Сагалович еще помнит те времена, когда программы писали вручную, а не собирали из готовых блоков. Хотя Владлен из старшего поколения, он смог неплохо вписаться в новые реалии, поскольку в молодости получил полезную профессию программиста и сам создает «новых русских читателей». Поэтому у него так много читательских голосов ― не меньше миллиона. Думаю, что боты восторженно реагируют уже на одну только его фамилию в названии файла. Ибо так запрограммированы. И хотя Сагалович не написал ни одной книги, достойной человеческого внимания, он обласкан публикой и властями, постоянно крутится на телевидении, имеет хороший доход. Думаю, мало кто из власть предержащих открывал книги мэтра, но фраза «миллион постоянных читателей» действует лучше магического порошка. Его романы удивительно скучны и переполнены техническими деталями. В союзе шепчутся, что Сага пишет не только читателей, но и литературных хоббитов, что вообще-то запрещено, но ему все нипочем. Литературный старец женат пятый раз, на девушке моложе его на сорок лет.

Сегодня людей уже никто и за читателей не считает. Я даже не знаю, сколько живых людей меня прочло: сто, двести? В союзе не нарадуются на читак: они дают старперам вроде Сагаловича ощутить несуществующую значимость. Они говорят, что восприятие ИИ тоньше, чем у замученных суетой современников. Что элкритики объективнее людей и с ними глупо спорить. Не фига! Спорить никогда не глупо, хотя чаще всего ― бесполезно.

Впрочем, что толку возмущаться? Какое время, такие и читатели. Плохо то, что я не умею писать слезливые истории о брошенных котиках или феминистках, замученных в застенках мужского шовинизма ― все те поучительные истории, что так любят боты. Отсюда и падение надоев.

«Витя, пиши проще, так, чтобы обычный человек мог понять. Если искусство будет понятно народу, читатель к тебе потечет», ― сказал мне Сага. Ага, щас! Так, чтобы все разжевывать тупым программкам? А как же тогда Кафка, Платонов, Павич? Зачем вообще заморачиваться? Не хочу и не буду писать «просто».

Я с досадой пнул пустую банку из-под пива, болтающуюся под ногами. Вот если бы вместо нее оказался Сагалович! Тут же появился бот-мусорщик и недовольно замигал лампами: «Человек! Вы нарушаете общественный порядок!» Тьфу ты! Интересно, где он прятался раньше, когда эту банку гоняло ветром по тротуару? Нет в жизни справедливости! Завтра по электронке придет штраф. Я сплюнул и пошагал дальше.

Тату

Мы живем в высокой башне на двадцатом этаже. Здесь не меньше тысячи квартир и несколько магазинов внизу. Вокруг пусто и голо, только повсюду, словно архаические грибы прототакситы, торчат многоэтажки. И стройки, стройки… куда ни глянь ― сплошное строительство. Деревьев мало. Соседей никогда не видно. Эти добрые люди целый день пашут и приезжают домой только поесть и поспать. Тоска. Летом в Питере еще ничего, а зимой наша однушка превращается в тюрьму. Зависать в ВР, как другие, я не могу ― по крайней мере, надолго. Только нечастые визиты в «Африку» и по библиотекам как-то спасают.

…Жена сидела на балконе и красилась. Балкон у нас служит чем-то вроде кабинета. Мне нравится наблюдать за ней: в такие минуты у Нади становится на редкость умное лицо ― может, оттого, что молчит. Тихо присел в кресло, чтобы не мешать священнодействию. Прямо передо мной мелькало голое плечо, украшенное анимированной татуировкой: две рыбки бесконечно двигаются туда-сюда среди причудливых водорослей. Если долго смотреть ― начинает дико раздражать. Я вообще не люблю татуировки, а мультяшные ― тем более. Но жена сделала: ведь так поступают многие. Иногда хочется спросить: а зачем мы вообще живем вместе?

– Ты пьян? И по какому поводу? ― тоном римского прокуратора спросила жена спустя несколько минут.

Я покорно объяснил. Лицо ужасно чесалось.

Жена пожала плечами: что, мол, от тебя еще ожидать? Потом смилостивилась:

– Хочешь, я с ним пересплю?

– С кем?

– С твоим Сагаловичем.

– Надя, я тебя умоляю!

– Умоляешь переспать? ― уточнила кобра.

Никогда не поймешь: шутит она или всерьез. Ненавижу.

– Не молоть чепуху. У него жена на двенадцать лет тебя моложе и вообще: зачем нужен такой успех?

– Ну, как знаешь, ― протянула супруга, и было неясно: то ли она сомневается, что Сагалович устоит перед ее чарами, то ли считает глупостью не воспользоваться этим.

Только рогов от бездарного Сагаловича мне еще не хватало!

– Надо же что-то делать: ты сидишь целыми днями дома и ничего не делаешь, только пишешь. Над тобой уже смеются. Вот вступишь в союз, мне хоть перед Светкой будет не так стыдно.

Ага, перед Светкой стыдно, а переспать со старым пердуном Сагаловичем ― хоть сейчас. Замечательно! Вообще-то я подрабатываю верстальщиком на