* * *

Дверь буквально вышибло в коридор.

В следующее мгновение нестерпимо яркий свет залил весь объем голографического экрана, на стены легло желто-оранжевое сияние.

Карл возник в дверном проеме – обожженный, со струпьями на руке, ухмыляющийся, зеленоглазый при­зрак. На мгновение задержался на пороге, бросил взгляд на близняшек, потом направился прямо к Карсону, прикрывшемуся детскими телами.

На экране очертилось грибообразное облако, всплывающее над истерзанным, обезумевшим городом.

Карсон нажал на спусковой крючок. Градом пуль Карла подбросило, отшвырнуло к порогу и вынесло в ко­ридор. Советник знал, что у него есть только одна возможность остаться в живых – выстрелить первым – и только одна попытка. Он правильно воспользовался ею. Карл ударился спиной о противоположную стену в коридоре. Повисел и начал сползать на пол, размазывая по стене кровавые пятна.

В следующее мгновение в воздухе прорезался кроваво-красный, едва заметный, тончайший световой луч. На мгновение уперся в потолок, затем, прочертив на потолке и с гене черную дымящуюся линию, плавно опустился и между двумя детишками угодил точно в голову советника Объединенного Совета Джеррила Карсона, развалив ее до переносицы.

Следом Дэнис увидела, как Дэвид упал на пол, просунул ноги сквозь скованные наручниками руки. Теперь руки оказались впереди. Дэвид сорвал с губ наклеенный кусок пластыря и потребовал:

– Повернись!

Голос его был груб, басовит, девочка никогда не слышала, чтобы Дэвид так разговаривал. Она знала, что произойдет дальше. Дэнис высвободила плечо от захвата сползшего на пол Карсона. Пальцы разогнулись с большим трудом. Затем Дэвид снял с ее лица пластиковую ленту.

Голос Карла коснулся ее сознания. Он направлял Дэвида.

– Сынок, возьми автомат.

Мальчик поднял автомат, выпавший из рук Карсона.

Карл отчетливо понял – он умирает. Еще немного, и все будет кончено. Его удерживало нестерпимое желание научить детей, чтобы они все сделали правильно. То есть спасли свои жизни. Если все пойдет прахом, если они допустят ошибку, если погибнут, зачем тогда нужны были эти годы мучений, доставляемых прозрениями, с рождения сыпавшимися на него?

Он никогда не хотел быть телепатом. Его не спросили, произвели на свет, а мучиться-то ему! Хотя разве у кого-нибудь из людей, рожденных на этой планете, был выбор? Разве кто-нибудь когда-нибудь поинтересовался у зародыша, желает ли он появиться на свет? Но если такова судьба и теперь она обломилась, приблизилась к героическому завершению, пусть же не пройдут бесследно эти муки. Это было неукротимое, вполне человеческое желание. Пусть живут дети!

– Дэнис, возьми карабин.

Девочка подбежала и подобрала с пола отцовский «эскалибур». Она вначале даже не испугалась, только потом, когда увидела кровь на оружии, захныкала. Отец мысленно ласково погладил ее по голове, успокоил. Его голос пока звучал бодро, вполне доброжелательно:

– Послушайте, дети. Внизу тоже есть миротворцы. Скорее всего двое. Мне справиться с ними уже не под силу. Так что придется вам.

– Сделаем, папочка, – деловито кивнул Дэвид.

– Они растеряются, когда увидят вас. Они не станут сразу стрелять в детей.

Дэнис вытерла слезы, ей стало стыдно – папа умирает, их украли, а она ударилась в рев! Отец хотел, чтобы они выжили, иначе ему будет грустно там, на небесах.

– Мы не растеряемся, папочка, – пообещала она. – Вот увидишь.

Карл прикрыл глаза, перевел дух, собрал последние силы.

– Хорошо. Помните, вы сильнее их. Затем прозвучало последнее слово, оно проникло в самую душу Дэнис и вспыхнуло там огненными буквами:

– Вы лучше!

– Мы запомним, папа, – пообещал Дэвид.

– Хорошо. – Карл уже с трудом удерживал голову. – А теперь ступайте!

Дэвид вызвал лифт. Дэнис крепко обняла отца, почувствовала, какую он испытывал боль, постаралась унять ее, помочь. Наконец отпустила, она вся была в крови.

– Прощай, папочка.

Двери лифта открылись, и она поспешила за братом. Последнее, о чем вспомнил Карл Кастанаверас и что успел выкрикнуть детям, было:

– Убейте мерзавцев!

Двери сомкнулись. Лифт помчался вниз. Дэвид кивнул и просто ответил:

– Сделаем, папочка.

Шарбоне долго соображал, кому мог принадлежать голос, только что сообщивший ему, что утерял связь с верхним этажом. Интересно, кто бы это мог быть?

Он сидел, моргал, оглядывался по сторонам, поискал глазами Логриссена, потом наконец догадался, это сержант д'Аржантен обращается к нему. В те минуты Морис пытался успокоить отца, который гневался все сильнее и сильнее, когда сынок пытался объяснить ему, что тот давным-давно умер и покоится в могиле. Логриссен – другая напасть – уже не разгуливал по тротуару за пределами отеля, а нагло вперся в вестибюль. Встал на пороге и пристально и печально смотрел на Мориса. Из разорванного автоматной очередью живота свешивались кишки. Миротворец подстрелил его еще в пятьдесят пятом и не понимал, зачем тот теперь явился сюда.

Так и не сумев ответить на этот вопрос, он обратился к начальнику:

– Сержант, вы что-то сказали?

– Да. Я потерял связь с советником Карсоном.

– Вы предлагаете мне подняться наверх и посмотреть, что случилось?

Сержант д'Аржантен задумался, затем решительно возразил:

– Нет! Нет и нет!! Только не это! Я сам съезжу. Наблюдайте за входом. Смотрите, чтобы никто не вошел 'в отель.

Прежде чем д'Аржантен приблизился к лифту, на сигнальной панели высветилось движение вниз. Сержант поспешил к дверям.

Они медленно раздвинулись.

Морис с немалым удивлением наблюдал, как сержант дернулся, словно коснувшись оголенного провода. Одной рукой он еще тянулся к пульту, другую, пытаясь защититься, вскинул перед собой. Неожиданно сержант озарился серебристой подрагивающей короной, затем внезапно обуглился и упал на пол.

В вестибюль медленно, крадучись, по очереди переступая через сержанта д'Аржантена, вышли дети. «Такие маленькие детишки, – вздохнул Морис Шарбоне, – им, наверное, еще и по десяти лет не стукнуло». С того момента как их похитили из парка, Морис в первый раз увидел обоих. Мальчик и девочка двинулись к выходу, оба держали в руках оружие. Вот мальчик повернулся к нему, наставил лазерный карабин. Морис приветливо улыбнулся в ответ. А девочка-то какая хорошенькая! Почему она не хочет смотреть на Мориса? Бросила скользящий взгляд в его сторону и тут же отвернулась. Морис помахал им рукой и с сильным французским акцентом произнес:

– Привет.

Мальчик тоже поприветствовал его свободной рукой. Дождался, когда сестренка выйдет на улицу. Тут Морис и задумался: а что, если сержант сказал правду? Дети не обращали внимания на Логриссена, по-прежнему без всякого удовольствия демонстрировавшего свои кишки. Может, они его вовсе не видят?