— И все-таки Орландо его сын. И мальчику нужен отец.

Кармина опустила руки.

— Как я объясню, почему мы не женаты? Орландо уже большой и понимает такие вещи.

— Так выходи за него, — сказала Беатрис.

Кармина расхохоталась. Иногда ей казалось, что эта женщина и впрямь не в себе.

Через несколько дней Джулио сказал Кармине:

— Я могу платить за комнату. Мне назначена пенсия, просто нужно ее получить.

— Я уже говорила, что не возьму денег.

— Если б не я, ты могла бы ее сдать.

— Не обязательно. В гостинице почти всегда есть свободные комнаты.

— Тогда я готов чем-то помочь. Я вижу, от Беатрис немного толку. Работаешь одна ты, и ты сбиваешься с ног.

— У меня есть Орландо.

— Он еще ребенок.

Кармина покосилась на Джулио и сказала:

— Если хочешь, посмотри хозяйственные книги. Я не слишком хорошо считаю, да и времени не хватает.

— Хорошо.

Джулио уединился в маленькой комнате, где стоял один из предметов мебели, сохранившийся от прежней обстановки, — массивный письменный стол красного дерева с ножками в виде античных колонн, на котором красовался бронзовый подсвечник. Он прилежно корпел над книгами несколько дней, а потом позвал Камину и сообщил:

— Тут далеко не все сходится.

Джулио сидел за столом, и Кармина слегка наклонилась над ним, слушая объяснения. Она ощутила приятное успокаивающее чувство уверенности, ума и силы, исходящее от мужчины, способного что-то взять в свои руки, наладить, устроить, решить, и поняла, насколько устала работать в одиночку.

Не подозревавший о ее ощущениях, Джулио продолжал говорить. Он зажал перо между большим и указательным пальцами правой руки и не отрывался от книги. Кармина посмотрела на его четкий, спокойный профиль, потом перевела взгляд на густые волнистые волосы, образующие причудливый, красивый рисунок, и внезапно ей захотелось коснуться их руками. Она была лишена материнского тепла, счастья вырасти в семье, а потом — мужской заботы и ласки. Отношения с Винсенте всегда вызывали в ней лишь отвращение, а то, что было прежде, перечеркнули боль и обида.

Внезапно, будто прочитав мысли Кармины, Джулио протянул руку и обнял ее за талию. У нее перехватило дыхание.

— Убери руку, Джулио!

Он посмотрел на нее снизу вверх — серыми глазами, в которых плясали золотистые точки.

— Почему?

Кармина отшатнулась. Внезапно что-то внутри рухнуло, долго сдерживаемая плотина прорвалась, и слова полились неудержимым потоком:

— Потому что ты набрался сил, и тебе понадобилась женщина. Хочешь использовать меня еще раз? Тебе невдомек, что я испытала по твоей вине! Когда твоя мать выгнала меня из дома, избив и обозвав шлюхой, мне пришлось уйти в Аяччо. Мне не удалось найти работу, я была в отчаянии, и тогда меня подобрал будущий муж твоей сестры. Я платила за кров и еду своим телом, да к тому же убирала всю грязь в доме. Когда Винсенте Маркато женился, он не оставил меня в покое и принуждал с ним спать, скрывая это от Бьянки. Я смогла облегченно вздохнуть, лишь когда они переехали в Тулон. Да и то он приезжал и пытался заставить меня отдаться ему. Если б не Беатрис с ее ружьем, мне бы пришлось терпеть унижения до скончания века!

— Стало быть, брак моей сестры нельзя назвать удачным? — задумчиво произнес Джулио.

Кармина перевела дыхание, пытаясь успокоиться.

— Это не брак, это плен.

— Значит, Орландо от него?

— Нет. Орландо — твой сын. От Винсенте я не рожала, да и Бьянка тоже, за что он проклинает ее каждый божий день. И я не была замужем. Я придумала историю о браке, чтобы хоть как-то отмыться от грязи, в которой была вынуждена купаться все эти годы. Ты и представить себе не можешь, что значит для корсиканки считаться порядочной женщиной и как ей больно, когда ее называют шлюхой!

Кармина не собиралась это говорить, но все же сказала, потому что ей надоело бежать от собственной тени. Она не думала, что от правды будет какая-то польза, она просто устала от лжи.

Молчание длилось долго. Кармина заметила, как пальцы Джулио задрожали и уронили перо. Когда он вновь посмотрел на нее, она поняла, что никогда не видела у него такого лица. Уголок рта пополз вниз, а взгляд затуманило смущение и… чувство вины. Она могла поклясться, что впервые в жизни увидела в стальных глазах Джулио Гальяни слезы.

— Если б я не был таким, я бы сказал тебе… Нет, не то. Я говорю тебе, несмотря на то, что я такой: выходи за меня. Будем жить вместе. Орландо наконец получит фамилию, которую должен носить. Я привязался к нему.

— Зато меня ты никогда не любил.

— Я не любил никого, кроме себя. И все же мои первые мысли, мечты о женщине были связаны именно с тобой. Я без конца вспоминаю тот чердак и наши объятия, когда мы оба были неопытны и невинны.

— Когда ты притворился Дино!

— Да, это так. А потому прости. Прости за все. — Джулио неловко, слегка покачнувшись, встал и обхватил ее руками. — Не отталкивай меня, ты же знаешь: я могу упасть.

Кармина знала, что Джулио никогда и ни у кого не просил прощения — таким уж он уродился, — потому ее поразили его слова, прозвучавшие удивительно искренне.

И все же она сказала:

— Мне не нравится думать, будто я — твоя последняя возможность.

— Судьба всегда и есть последняя возможность, последняя и единственно правильная. Прежде, чем ты что-то решишь, ты должна увидеть, что со мной стало. Поверь, это выглядит уродливее, чем ты думаешь.

— Я все видела. Когда раздевала тебя и укладывала в постель.

— Так ты согласна?

— Да.

Через несколько минут она влетела в кухню и рухнула на табурет. Беатрис удивленно смотрела на нее. Волосы Кармины выбились из прически, лицо покрывал румянец, глаза лихорадочно блестели.

— Ты выглядишь так, будто повстречалась с дьяволом, — заметила Беатрис.

— Кажется, я выхожу замуж.

— За кого? За дьявола?

Кармина усмехнулась.

— Почти. За Джулио.

— Я с самого начала знала, что так и будет, — спокойно ответила Беатрис. — Тебе нужен муж, дети, семья. Покой. Ты так давно мечтала об этом.

— Не думаю, что в этом браке меня ждет покой!

— Иногда мы его обретаем ценой потери счастья.

— Может ли оно родиться из того, что прежде принесло столько горя?

— Все на свете проходит положенный круг, преображается и возвращается обратно, — сказала Беатрис и неожиданно добавила: — Только это и утешает меня, когда я думаю об Андреа.

Кармина замялась, но все же решилась признаться: