litbaza книги онлайнИсторическая прозаДень Восьмой - Торнтон Уайлдер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 87 88 89 90 91 92 93 94 95 ... 117
Перейти на страницу:

Юстэйсия решительно начала:

— Неужели нет лучших способов добиться разумной формы правления, чем это?

— Чем что, мама?

— Ш-ш, девочка.

— Энн, слушай, я тебе расскажу сказку. Ты когда-нибудь видела собаку в наморднике?

— А что такое «намордник»?

— Кожаный ремешок, которым собаке стягивают челюсти. Или плетеная корзиночка, которую ей надевают на морду.

— Это чтоб она не кусалась, да? А ест она как же, мисс Дубкова?

— Ты, конечно, знаешь, что лев — царь зверей, Энн. В джунглях власть его безгранична. Что ему вздумается, то он и делает. Так вот, жил-был когда-то в Африке великий царь Лев, и вздумалось ему надеть на всех других львов намордники — и на тигров тоже, и на пантер. На всех, в общем, кроме его супруги, и деток, и двадцати близких родственников. Теперь пасть у бедных зверей только чуть-чуть приоткрывалась. Если их мучил голод, приходилось довольствоваться самой мелкой лесной тварью — другой было не заглотать. Зато великий царь, его супруга и детки и двадцать близких родственников могли есть любую дичь — и антилоп, и газелей, и все что угодно. И наедались они до отвала. Но вот некоторые львы помоложе исхитрились растягивать немного свои намордники. Тогда царь нашел на них другую управу. Он стал связывать им передние лапы, чтобы они не могли бегать. Каждый вечер в царском дворце пир горой, а другие львы ковыляют вокруг вприпрыжку, да еще с этой пакостью на мордах. У царя каждый вечер веселье, а у других, как вы думаете?

— Нет! — закричали дети.

— А радовались ли другие рождению нового львенка, как вы думаете?

— Нет! Нет!

— Дети! Дети! Не надо так горячиться.

— И вот однажды другие львы собрались в отдаленном уголке джунглей на совет — как им быть, как облегчить свою жалкую участь. И согласились на том, что есть один только выход.

— Знаю какой! — отозвался Джордж, стукнув по подлокотникам кресла. В лице у него не было ни кровинки. Но мисс Дубкова продолжала, как будто и не слыхала его слов.

— Самое скверное тут — запомни, Энн! — самое скверное, это что лев — благороднейший из зверей. Русский народ — величайший народ, когда-либо живший на земле. Нет народа, более горячо любящего свою родину. Нет парода более самоотверженного, когда приходится встать на ее защиту — Наполеон убедился в этом ценой потери своей могущественной армии. Нет народа более трудолюбивого и более выносливого. Государства Европы с каждым днем все больше приходят в упадок. Я это наблюдала своими глазами. Их губит жажда богатства и наслаждений. Они позабыли бога. Мы, русские, храним бога в сердцах своих, подобно тому как прячут фонарь под полой, выходя из дому в бурную ночь. — Она перевела дух и продолжала, слегка понизив голос: — Русский народ — народ-богоносец. Россия — тот ковчег, где спасется человечество в час всемирного потопа. Вас, американцев, и народом не назовешь. Каждый прежде всего думает о себе и уже потом только — о родине… Да, так вот, невозможно было терпеть, чтобы один лев с горсточкой своих родичей, самых никчемных из всего львиного рода, обрек всех прочих львов на собачье полуголодное существование. И отец мой понял: есть один только выход.

— Убить его! Убить! — закричал Джордж, подскочил к стене и забарабанил по ней кулаками.

— Джордж! — воскликнула Юстэйсия.

— Убить! Убить! — кричал Джордж, бросившись на колени и молотя кулаками об пол.

— Джордж! — снова сказала мать. — Возьми себя в руки, пожалуйста. И доешь свой ужин.

Джордж встал, швырнул в окно несколько бомб и опрометью бросился вон из комнаты. Фелиситэ выскользнула вслед за ним.

— Мои дети очень легко возбудимы, Ольга. Креольская кровь сказывается.

— Юстэйсия подошла к двери, выглянула наружу, затем вернулась на свое место; лицо ее хранило тревожное выражение. — У моей матери был поистине бешеный нрав. А уж ее отец! Когда он, бывало, вспылит, никто с ним не мог управиться.

— Maman, с чего это Джордж так разбушевался?

— Ш-ш, девочка. Всякому трудно оставаться спокойным, слушая рассказ о несправедливости.

Фелиситэ нашла брата на крокетной площадке. Он лежал ничком, судорожно и шумно дыша. Долго они шептались о чем-то. Наконец оба вернулись в дом. Джордж на пороге столовой остановился.

— Мисс Дубкова, научите меня, пожалуйста, говорить по-русски.

Мисс Дубкова оглянулась на Юстэйсию, но та лишь переводила глаза с одного на другого, не находя что ответить.

— С ума ты сошел, Джордж, — сказала Энн. — Ты же ничему вообще выучиться не можешь. В нашей школе ты был самым худшим учеником, а потом тебя еще из трех школ исключили.

— Я всему могу выучиться, если только захочу.

— Но зачем тебе русский язык, Джордж? — спросила мать. — Ведь тебе, кроме мисс Дубковой, и говорить на нем не с кем.

— Тут не с кем, а когда я уеду в Россию, он мне понадобится.

— Ты пока доедай свой ужин, а потом мы это обдумаем.

— А я уже сам все обдумал.

Брекенриджу Лансингу решено было не говорить об этой затее. Уроки проходили в бельевой «Иллинойса» или в «Убежище». Юстэйсия настояла на том, чтобы платить за них, и мисс Дубкова в конце концов согласилась, наполовину уменьшив предложенную ей сумму. У мисс Дубковой не было опыта в преподавании языков, но чутье ей подсказывало, что успехи ученика незаурядны. Форму уроков Джордж изобрел сам: вот он будто приехал в Санкт-Петербург, входит в гостиницу, снимает номер. Заказывает обед в ресторане, потом этот обед подает, изображая уже официанта. В Москве покупает себе меховую шапку, собаку, лошадь. Идет в театр. Снова идет в театр, на этот раз с артистического подъезда. Задает кучу вопросов исполнителям главных ролей. Идет в церковь — он даже выучил несколько молитв на церковнославянском. Посещает трактиры и вступает в беседу с молодыми людьми своих лет (двадцать три — двадцать четыре года). Обсуждает с ними, какая форма правления лучше, какая хуже. Советует не забывать, что Россия — великая страна, самая великая в мире. Учительница не могла надивиться его успехам от урока к уроку. («А я когда гуляю, Ольга Сергеевна, воображаю, что я в России, и сам с собой разговариваю по-русски».) Мисс Дубкова подарила ему словарь, купленный тридцать пять лет назад ее отцом в Константинополе. Одолжила свое Евангелие, и он читал его, сверяя текст с французским Евангелием, взятым у матери. «Знаешь, мама, по-русски это совсем иначе звучит. Как-то больше по-мужски звучит, что ли». И вот однажды он обратился к своей учительнице с просьбой: повторить те слова, с которых все началось.

— Какие слова, Джордж, сын Брекенриджа?

— Первые русские слова, которые я услышал.

Она повторила, насколько могла припомнить, негромко и членораздельно. Он все понял без перевода. Для пламенной воли нет невозможного. Понемногу он нащупывал свой путь. В его голосе появились басовые нотки. Он теперь много помогал в доме. Чистил водосточные желоба, протягивал по двору бельевые веревки, выкуривал ос из гнезд, вытирал посуду. Не только минута в минуту являлся к столу, но в тех довольно частых случаях, когда отца не было дома, как бы брал на себя обязанность его заменить. Хвалил поданную еду. Вносил оживление в разговор. Пользуясь унаследованным от матери имитаторским даром, разыгрывал в лицах пространные сцены из жизни тех заведений, откуда был изгнан. Особенно удавался ему доктор Коппинг, протестантский священник, возглавлявший «Пайнз-Пойнтский учебно-развлекательный лагерь для мальчиков». Доктор Коппинг, «сам такой же мальчик в душе», любил завершать день короткой беседой у лагерного костра на тему о добродетелях истинного мужчины. Часто Энн, не дождавшись конца обеда, бросалась к брату: «Джордж! Джордж! Покажи хозяйку в Сент-Реджисе! Покажи еще раз доктора Коппинга!» Злая меткость этих карикатур смущала Юстэйсию. И не без оснований. При ней и при Фелиситэ Джордж никогда не «показывал» своего отца. Но если ни той, ни другой в комнате не было, Энн могла вволю натешиться сменой убийственных по портретному сходству картинок: отец на охоте стреляет перепелок и зайцев; отец возвращается после тяжелого трудового дня в шахтоуправлении; отец решает «махнуть рукой» на Джорджа; отец заискивает перед младшей дочерью — «папочкиным ангелочком». Немного понадобилось времени, чтобы брат сделался кумиром Энн; еще меньше — чтоб отец стал смешон в ее глазах. От Джорджа Энн готова была терпеть даже назидания. Знал же он откуда-то, что юная русская княжна не визжит и не топает ногами, когда ей напоминают, что пора спать. Она делает матери реверанс и говорит: «Спасибо, chere maman, за вашу доброту». И старшим сестрам тоже делает реверанс. А если она весь день себя хорошо вела, кто-нибудь из молодых князей, ее братьев, относит ее на руках наверх и, когда она ляжет, читает у ее постельки молитву по-церковнославянски. Если и в самом деле была у Джорджа мечта стать актером, он не дожидался, когда озарят его огни рампы; он со вкусом играл роль отца благородного семейства в «Сент-Киттсе».

1 ... 87 88 89 90 91 92 93 94 95 ... 117
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?