– Охренеть можно…

– Можно, – согласилась старуха. – Однако я попрошу вас вместо этого просто открыть его.

– Открыть? – переспросил слесарь. – В смысле – взломать?

– Как вам будет угодно, так и сделайте. Можете открыть, можете взломать, можете взорвать… Но мне нужен доступ к содержимому.

– А че там? – полюбопытствовал мужчина.

– Любовные письма, – не моргнув глазом ответила Мила. – Это мой маленький… скелет в шкафу.

– Понятно, – кивнул слесарь и провел рукой по кромке утопленной в сталь дверцы. – Только до вашего скелета просто так не добраться, потому как шкаф – вечный.

– Что это значит?

– На совесть сделано, – объяснил он, вставая. – Здесь нужен специалист с особым инструментом. А у меня такого нету… Кроме того, не мешало бы поставить в известность руководство отеля. А то можно нарваться на неприятности.

– Я сама – хозяйка отеля! – раздраженно буркнула старуха и добавила спокойнее: – Я дам вам тысячу долларов наличными.

Мужчина, который уже взял свой саквояж, чтобы направиться к выходу, немедленно поставил его на место.

– Думаю, что специалист не понадобится, – сказал он. – Я этот сейф сам зубами открою!

Три часа он возился с хитроумным стальным замком, пытаясь одолеть изобретение старых немецких мастеров, уходил, возвращался с новыми приспособлениями, сопел и матерился. Наконец, когда он уже почти выбился из сил, упрямый сейф сдался. С тяжелым скрипом распахнулась покореженная железная дверца, и слесарь, деликатно не заглядывая внутрь побежденного им стального ящика, вытер лоб и вздохнул:

– Готово, хозяйка…

Дрожа от волнения, Мила бросилась к сейфу. Он был пуст.

– Господи… – прошептала она. – Вот цена ожиданиям всей жизни…

Слесарь деловито заглянул из-за ее плеча в мрачную пустую утробу ящика и философски заметил:

– В жизни всегда так… Стремишься к цели, стараешься, потом достигаешь ее, а она – пустая.

– И тогда понимаешь, что жизнь была никчемная, – в тон ему печально продолжила Мила.

Мужчина серьезно посмотрел на нее и тихо поправил:

– Или – цель…

На следующий день Мила отправилась бродить по Александровскому саду. Она медленно шла по аллее, мимо скамеек, на которых целовались влюбленные пары, осторожно ступая по рассыпанным на асфальте солнечным пятнам. Гомон многолюдной столицы проникал и сюда, в это царство встретившихся сердец. Он пугал воробьев и бесцеремонно расталкивал тихие, робкие признания.

Мимо нее, едва не задев высохшую, почти бестелесную старушку, прошли юноша с девушкой. Они брели наугад, держась за руки, по залитой солнцем аллее, никого и ничего не видя вокруг, еще не понимая даже, почему им так хорошо вдвоем, и молчали.

Вернувшись в отель, Мила долго возилась с пластиковой карточкой. Она трижды вставила ее неправильной стороной в узкую щель электронного замка и уже собиралась отправиться на reception, чтобы высказать свое неудовольствие, как вдруг замерла в оцепенении. По коридору прямо на нее шел ее Вадим . Если в прошлый раз она могла убедить себя в том, что он ей померещился, то теперь сомнений не оставалось. Это был Вадим. Его лицо, его волосы, его умный, чуть ироничный взгляд, его жесты, движения, манера слегка наклонять голову, когда задает вопрос.

– Могу я вам помочь? – спросил он по-английски, чуть наклонив голову и прищурив темные, красивые глаза.

Почти не дыша, Мила молча протянула ему пластиковую карточку. Он ловко вставил ее в замок и распахнул дверь.

– Прошу вас.

Мила помедлила, посмотрела ему прямо в глаза, мысленно умоляя: «Ну узнай же меня!» – потом опустила голову и молча проследовала в номер.

Теперь она не сомневалась, что в отеле, с которым была связана любовь и трагедия всей ее жизни, она встретила того, кто был этой любовью и трагедией. Она вдруг поймала себя на мысли, что испугалась этой встречи, хотя всю жизнь ждала ее. С какой целью ей уготован судьбой этот мистический круг совпадений и начал? Зачем жестокая и неведомая кисть вывела новые абрисы таких близких и таких далеких друг от друга сердец? Вадим не узнал ее. Это и неудивительно. Она превратилась в старуху, в выцветшую, сухую мумию. А он остался прежним – молодым, сильным, красивым. Кто же более жесток – жизнь или смерть? «А может , – догадалась Мила, – это мое новое наказание? Мое искупление? Я ведь несу «не только свой крест, но и крест моих близких, любимых людей, которых давно нет в живых».

Спустя два дня, в то же самое время, что и в прошлый раз, когда она вернулась с прогулки по Александровскому саду, Мила стояла на своем этаже между парадной лестницей и лифтами, специально дожидаясь появления Вадима.

«Он, как и прежде, сотрудник безопасности , – отметила она про себя, – а значит, непременно пройдет с обходом по коридору этажа в свое очередное дежурство».

И она не ошиблась. Ровно в полдень двери лифта распахнулись, и из него вышел Вадим. Он тут же заметил старуху, стоящую в коридоре, на секунду стушевался, отвел глаза и ускорил шаг.

– Молодой человек! – прохрипела Мила. – Помогите мне открыть дверь. Вечно я вожусь с вашими замками.

С явной неохотой Вадим вернулся и, стараясь не смотреть ей в глаза, взял карточку и открыл дверь.

– Пожалуйста… – пробормотал он на этот раз по-русски.

– Могу я попросить вас об одной услуге? – голос Милы дрогнул. – Зайдите в номер.

Она и сама не знала, что собирается сделать. Ее любимый теперь годился ей в правнуки. Он был осязаемым, близким и таким… чужим.

– Нам запрещено заходить в номера без крайней необходимости… – начал было Вадим, но Мила решительно схватила его за рукав и втянула в комнату.

Она даже не отдавала себе отчет в том, что делает. Ей захотелось, чтобы хоть на миг молодой человек почувствовал в ней что-то родное, или – родственное. Ей нужно было увидеть отблеск минувших десятилетий в его глазах.

– Ты узнаешь меня, Вадим? – зашептала она, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от душевной муки.

Но в его глазах отразился не отблеск десятилетий, а неподдельный ужас.

– Вы… Вы обознались… – прохрипел он, отшатнувшись и пытаясь выскочить обратно в коридор.

Мила не могла остановиться.

– Таких совпадений не бывает! – кричала она. – Ты пришел наказать меня! Я заслуживаю смерти!

Вадим наконец оказался в коридоре, а Мила продолжала кричать ему вслед, захлебываясь отчаянием и слезами:

– Я стала старой! А ты все еще молод!.. – Она вдруг осеклась и через мгновение тихо добавила: – Но это пройдет… Уже скоро…

Этой же ночью Милу разбудило странное предчувствие. Она села на кровати, пытаясь понять, что ее так тревожит. В комнате висела напряженная тишина.

Теряясь в догадках, Мила встала, прошла босиком по ковролину и неожиданно для себя самой вдруг села за письменный стол перед тяжелым, квадратным зеркалом. В тусклой, дрожащей мути она разглядела рядом с бледным пятном своего собственного лица еще одно – молодое, спокойное и красивое.