вышла жаркой, Юлька была даже жарче, потрясала умением и энтузиазмом, и уж точно не обманула достоинствами фигуры: ноги длинные и мускулистые, грудь большая и прохладная, живот плоский, кожа как шелк, а запах свежий везде и всегда, – но, быть может, Саня додумал это позднее, чтобы закрыть провалы в памяти. Проснулся он один – правда, голый и с чувством приятного опустошения от солнечного сплетения до голеней, но это ничего не значило.

Сразу пообщаться с Юлькой не удалось, чуть погодя тоже. А когда он вступал во владение издательством, форсировать реализацию давних фантазий было несподручно: Саня только что удачно женился, а тесть, и представлявший, собственно, основную удачу, довеском к деньгам и политическому влиянию нарастил подозрительность и свирепость. Сочетание этих особенностей с гипертрофированным чадолюбием заставляло Саню обходить Юльку стороной и не задерживать на ней взгляда.

Хотя взгляд прилипал сам. Юлька выглядела как дорогая голливудская актриса в первых эпизодах сериала про скромную офисную работницу, которой сценарием суждено вырасти в олигархши или оказаться спецагентом. Фигура у нее стала совсем идеальной – Юлька, похоже, не вылезала из спортзала, к тому же не рожала.

Это было особенно больно на фоне Саниной жены: ее расплывшуюся фигуру хирургия не спасала, а, как и принято у хирургии, превращала в набор округлых обрубков, сочетание которых всё менее походило на человека.

Саня честно держался, держался два с лишним года. Но сегодня можно было и отпустить себя.

На этой неделе семейство махнуло до Рождества в Доминикану, только и открытую для бедненьких россиян в ковидную пору. А совсем бедненький Саня остался, потому что дела, журнал и до сих пор не принятый городской бюджет требовали его обязательного присутствия.

Сегодня сам бог велел расширить присутствие.

Саня честно пытался форсированно одолеть первый этап исключительно словами, взглядами и языком тела – не зря же коуч полгода этим мозг выносил. Но на Юльку это не действовало совершенно. И когда она проверила часы с явным намерением сообщить, что всё, Сан Юрьич, пора, я помчалась, он понял, что время слов истекло. Пора действовать.

Он мягко охватил Юлькино запястье и спросил:

– Это что за ерунду ты носишь? Не эпл-вотч ведь?

– Лучше, – сказал Юлька, терпеливо дожидаясь, пока он отпустит.

Отпускать Саня не собирался, он чуть сжимал и отпускал тонкое запястье, кончиками пальцев другой руки небрежно поводя по Юлькиному плечу сквозь тонкий рукав, но смотрел вроде бы только на циферблат.

– А чем лучше и для кого? – спросил он. – Как они работают?

Юлька попыталась освободиться, но мягко и без фанатизма. Работает, подумал Саня торжествующе, и принялся оглаживать и ощупывать всё дальше, бормоча бархатисто и ласково, чтобы не спугнуть, первое, что приходит на ум:

– Людям хочется ведь знать… Знание – сила, а сила в правде… И в здоровом теле здоровенный такой, вот как сейчас…

Живот у Юльки был вправду плоским и твердым, а грудь наоборот. Немного смущало, что она никак не реагировала на поглаживания – и не изгибалась, как принято, и не отстранялась, просто сидела статуей, – но Саня решил не смущаться.

Орудовать вытянутыми руками при сохранении устойчивой посадки было неудобно, а терять посадку еще неудобнее, брюки и без того трещали. Саня на миг отнял руки, чтобы подвинуть кресло. Оно пошатнулось и взвизгнуло так, что Саня вздрогнул и рассмеялся.

Юлька осведомилась:

– Ну как, всё на месте?

Саня снова рассмеялся, чтобы скрыть неуверенность, и заверил:

– Еще как.

– Прекрасно. Предлагаю по домам.

– Давай ко мне, – сказал Саня неожиданно для себя.

Скажет про жену и ребенка – урою, подумал он опять же неожиданно для себя.

– Сан Юрьич, уймись уже, не мальчик, чай, – сказала Юлька, поправляя платье и браслет.

– Дай померить, – попросил Саня, вспомнив – видимо, пасом от древнего словечка «урою», – древний трюк, который в сопливом пубертатном детстве иногда срабатывал с девками.

Юлька подняла бровь.

– Дай попробую, на секунду, я андроидовских не пробовал никогда.

– Сан Юрьич, – повторила Юлька крайне утомленным тоном.

– Дай, говорю, – сказал Саня сквозь зубы, схватил ее за запястье и принялся расстегивать пластиковый ремешок.

Он успел заметить, что Юлька переменилась в лице, но не стал обращать внимания, потому что она повернула руку, чтобы снимать ремешок было удобнее. Так бы и давно.

Он сорвал часы и принялся прилаживать их, гладкие и наполненные Юлькиным теплом, на правое запястье – левое было занято «Blancpain Léman». Юлька вроде не психовала: откинулась в кресле и копалась в телефончике, а когда Саня застегнул ремешок, для проформы полюбовался цифрами и сообщениями, выскакивающими на циферблате после нажатия кнопки, и собрался приступить к следующей стадии, сказала, не отрываясь от телефона:

– Плесни на посошок, что ли.

Саня, хмыкнув, повиновался, бормоча:

– Какой посошок, зачем, куда спешить-то. Давай за нас.

Он протянул Юльке стаканчик, дождался, пока она примет и поднимет, коснулся пластикового бочка пластиковым бочком и выпил залпом.

В пищеводе, желудке и почти сразу в голове забурлила жаркая щекотка.

– Ух-х, – воскликнул он, содрогнувшись. – Хорошая штука, а? Слушай, а при сексе давление сильно растет, ты не замеряла?

– Он не мерит давление, только пульс, – сказала Юлька, не отрываясь от экранчика.

– Фу-у, туфта какая. А пульс?

– Ну вот подрочи и замерь.

Фригидная шо копец, подумал Саня сочувственно, и сообщил с укором:

– Ну какое подрочи, когда такая прекрасная женщина рядом.

– Что это? – спросила Юлька, выпрямившись.

Саня привстал и прислушался, пытаясь понять: слышал ли он щелчок замка – или просто готов, как пиздюк, поддаться разводке девки-динамы. Второе, убедился он, послушав несколько секунд, опустился в ругнувшееся кресло и игриво сказал:

– Прекрасная женщина, а прекрасная женщина. А вы видите, что рядышком интересный молодой человек сидит? Да брось ты телефон, блин.

Юлька угукнула, чуть отстраняясь, чтобы Саня не дотянулся.

Саня дотянулся, выдернул телефон из ее рук и запустил его в угол. Телефон звучно шарахнулся в стенку и другую и пал.

Юлька замерла, выставив руки, как будто продолжала держать телефон, только невидимый.

– Блин, – сказал Саня, поспешно вскочил, добежал, покачнувшись, до телефона и вернулся, виновато рассматривая экран, накрытый густой сеткой трещин. – Этого не было, да? Прости, это я не подумавши. Ну прости, Юль. Я тебе новый куплю. Айфон. Тринадцатый.

Он склонился над нею и облапил, бормоча:

– Ну прости, малыш, да? Простишь? Всё хорошо. Сейчас всё хорошо будет.

Ему уже стало хорошо, и подошла волна тихого плотного счастья, которую надо оседлать и ехать, ехать до бурного восторга, а потом перевернуть и ехать снова.

– Дай хоть в туалет схожу, – сказала Юлька.

– Блин, – буркнул Саня, от возмущения перестав на миг ее лапать. – Вот не романтик