Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жуя спрятавшуюся в комке пакетов и чудом не заплесневевшую хлебную корку, которая царапала нёбо и развлекала горло крошками, Паша перезакутался в сухие остатки и побрел в магазин. На полпути его затрясло от холода и голода, ноги поехали вбок и за спину, он поспешно переступил, понял, что если и не рухнет, то до «Острова счастья» точно не дойдет, и побрел в подмигивавший за сугробом «Привет, омлет», кафе, которое до того обходил. Казалось оно Паше слишком модным и пафосным. А оказалось симпатичным, уютным и удивительно теплым. И публика, занявшая почти все столики в неурочный вроде час, для обеда поздний, для ужина ранний, выглядела вполне вменяемой: не бородатые хипстеры и не дамочки с филлерами, а приятный народ Пашиного возраста или чуть старше, некоторые с ноутбуками. Намоленное место для многих, похоже, и вполне рабочее.
Омлет принесли быстро, сожрал его Паша еще быстрее, даже не успев ощутить сожаления, что не успевает распробовать – а ведь очень вкусно. К чему сожаление, если меню на четырех листах.
Он заказал жаркое в горшочке и в рифму ему чайник «Зимнего жара», и решил сидеть здесь, пока не надоест – или пока не выгонят.
«юля еще звонила, от молчела своего. еле, говорит, твой номер нашла»
«Ее телефон так и сгорел? И»
Паша по глубине паузы понял, что Аня принимается рыдать, и поспешно написал:
«ну да, и браслет тоже, и документы с сумкой. там же как напалм»
Аня снова поставила ряд рыдающих эмодзи и добавила:
«Это же дофига восстанавливать»
«живая, здоровая – восстановит. мертвой ей это не нужно было бы»
«Тоже верно»
Паша продолжил: «она вчера молоток была, а ночью видать накрыло. никогда ее такой не слышал»
Как будто остальные вчерашние дела были из тех, что постоянно слышишь, видишь и умудряешься безболезненно пережить. Он поежился, глотнул «Зимнего жара», подышал и дописал:
«тоже пока отсидится на удаленке. можно? – спрашивает. я говорю: а фигли нет, раз год такой, полмира на удаленке. она такая: ой спасибо. начальника нашли»
Интересно, кто-нибудь вспомнит, что меня вчера на мороз выгнали, опять подумал Паша, недобро ухмыльнувшись. И кто-нибудь узнает про остальные приключения на морозе? Ну, это только от меня зависит. Блин, как много теперь от меня зависит.
«Паш, а тебе его совсем не жалко?»
Вспомнила все-таки, подумал Паша, нахмурившись. Ему стало очень жарко, тут же очень холодно, так что он отхлебнул еще настоя, как следует подумал и честно написал:
«жалко, что погиб и что так страшно. это любого жалко было бы, конечно. но знаешь, если выбирать, он или юля либо он или кто угодно еще – то жалеть не о чем. а то, что он на себя удар принял вместо кого-то другого, – за это увожение»
Он спохватился, что получилось жестоко, и добавил:
«тебе же тоже удаленно работать можно, если хочешь. или ты копий никаких не оставила?»
«Да кому это надо теперь»
Ну, во-первых, мне, со злобной неуверенностью подумал Паша и напечатал:
«ну, во-первых, тебе. потом, баженову это точно нафиг не надо было, наташа»
Он запнулся и решительно продолжил: «Наташа же тебе рассказывала, там высокий какой-то интерес чуть ли не в кремле, так что первый номер точно надо сделать»
«Паш, отбегу, мама зовет. Публикуй уже»
Точно, спохватился Паша. Он скопировал текст в окошко, прицепил снимки, еще раз всё просмотрел и нажал стрелочку.
Текст, мигнув, запостился.
Паша, уловив краем глаза движение, поднял голову и замер. Практически все посетители кафе – ну, больше половины, за каждым столиком уж точно, – одновременно сунулись в телефоны и принялись читать.
Это могло быть совпадением. А могло и не быть.
Подписчиков у канала было двадцать семь тысяч.
По спине прошла неприятная стылая дрожь, будто проворно проползла крупная озябшая гусеница.
Паша поднял голову и увидел Тоболькова. Тот стоял в дверях и читал что-то в телефоне. Не что-то, конечно, а новое сообщение телеграм-канала «Жить и умереть в Сарасовске».
Не поднимая головы, во всяком случае, не глядя на Пашу, Тобольков прошел через зал и опустился на стул напротив.
– Так и будешь писать, – констатировал он шуршащим голосом.
Лицо у него было серым и в складку, как у шарпея, подглазья почти черными, щетина на подбородке, выползшая за ночь, поблескивала сединой.
Паша, обхватив ладонями чашку, сказал:
– Люди должны знать правду.
Кашлянул и поспешно глотнул из чашки.
Тобольков, не глядя выше чашки, сообщил монотонно, будто читая вслух:
– Люди сейчас поделятся на отряды. Одни будут прятаться в панике и не пускать детей на улицы. Другие потребуют ввести армию и Росгвардию для охраны улиц, торговых центров и каждой подворотни города. Третьи начнут звонить нам и рассказывать, что только что видели убийц у мусорного бака в соседнем дворе, приезжайте немедленно, а то я сам их отоварю сейчас. Вот и все их «должны». Вот и вся твоя правда.
– Чего вы боитесь? – спросил Паша, которому правда было интересно. – Ну поделятся, ну позвонят, ну побухтят. И всё, через три дня притихнут. Никаких «отоварю» не будет, никаких самосудов, отрядов самообороны, дежурств, самостоятельных поисков убийцы. Ничего не будет. Тут не кино и не Америка. У нас общества нет.
– А для кого ты пишешь?
Паша пожал плечами.
– Для читателей.
Тобольков, подняв все-таки глаза, красные и яростно блестящие, так же размеренно пояснил:
– Ты для начальства нашего пишешь. По факту только для него. А начальство не будет Змея ловить. Оно не умеет. Оно будет нас раком ставить и мешать работать. Мешать ловить Змея. Вот и всё. Начальство долбят из округа, округ долбят из Москвы, долбежка происходит только из-за того, что тему подхватили не только блогеры, – это слово Андрей проговорил с отвращением, как совсем непристойный мат, – но и новостные порталы. Спасибо хоть ТВ без команды давно не работает.
– А вы?
Тобольков потер лицо и, кажется, пробормотал: «Бесполезно».
Паша, разозлившись, сказал:
– Если бы Баженов знал про убийцу, он бы к себе его не подпустил. Мужик здоровый, отбился бы. И теперь читатели знают про убийцу. И они к себе…
– Руслана похоронили сегодня, – перебил его Тобольков. – Скоренько так, всем некогда. Я тоже почти сразу сбежал, как и все, потому что мы который день без команды жопы рвем. Наташку вчера похоронили.
Паша смотрел на него, не понимая. Тобольков объяснил:
– Руслан про Змея знал. Он
