Это не страх. Не внезапно проснувшееся чувство.

Во мне колышется паника, как вода в стакане по широкой амплитуде, и меня качает туда-сюда словно во время землетрясения. И даже пол под ногами немного шатается, так что приходится опереться на деревянную колонну. Мое поведение точно не похоже на поведение женщины, которая просто сбежала в теплый дом с промозглого ветра, и пытливый взгляд Луки точно не оставит меня в покое, пока я не дам адекватный ответ.

Я должна сказать правду, но понятия не имею как. «В доме через дорогу живет отец Хельга, и я только что видела его и, наверное, мне нужно сказать ему о ребенке». В теории звучит легко, поэтому я даже готовлюсь произнести короткую речь, но вместо этого подхожу ближе, беру ладошку сонного Хельга и прикладываю ее к своей щеке.

— Пойдем, — целую Луку в щеку и потихоньку восстанавливаю душевное равновесие.

Лука не зря говорил, что сам купит все необходимое: в холодильнике чего только нет, даже экзотические фрукты и пачка любимого печенья Хельга. На кухне все обустроено по последнему писку техники: есть самое необходимое и даже больше, поэтому на готовку завтрака уходит меньше часа. Все это время Хельг послушно сидит в складном манеже в гостиной, пока Лука разводит камин и пододвигает стол к двум удобным креслам.

— Здесь все выглядит так, будто постоянно кто-то живет, — говорю я, когда мы в три рта начинаем опустошать тарелки.

— Я собирался его продать, — после паузы рассказывает Лука. — Нанял людей, сделал ремонт и подготовил документы. А потом… стало не до этого.

«Потом» — это развод.

Лука не особо любит распространяться о свих проблемах с бывшей женой, но, насколько я знаю, там не то, чтобы все очень гладко, иначе их бы уже развели. Но все упирается во время и договоренности. Лука не собирается уступать ни в чем, и в конечном итоге, зная его характер, почти уверена, что чем больше упирается бывшая жена, тем меньше она в итоге получит его «извинений за хлопоты».

— Мне здесь нравится. Очень уютно.

Внешне дом выглядит довольно современным, но внутри оформлен под французскую деревенскую классику, и даже бытовая техника встроена так, чтобы не нарушать общую гармонию. Но, наверное, у Луки есть причины избавляться от дома, и я подозреваю, что они как-то связаны со смертью его матери и исчезнувшей вместе со своим непутевым папашей сестрой. Лука даже нанимал детективов, чтобы выследить «отчима», который всего на пару лет старше его самого, но след потерялся где-то заграницей.

— Женя, что случилось? — Лука откладывает вилку и на этот раз смотрит на меня слишком прямо и жестко, словно я опять на отчете у Большого Б. — Ты все время в окно смотришь.

Я сглатываю неприятную горчинку, которая появляется от осознания неспособности контролировать даже собственное тело.

— Вчера… — Приходится вдохнуть, чтобы унять противное дребезжание в голосе. — Вчера я случайно столкнулась с отцом Хельга. А сегодня оказалось, что он живет в доме напротив. Я видела его утром.

Жаль, что судьбу нельзя зажать в темном углу и спросить, за что она так со мной. Почему после двух лет полных молчания и тишины, Артем снова становится частью моей жизни. Словно нарочно, именно сейчас. Словно испытание, как будто их было мало.

— Напротив? — Лука задумчиво трет нижнюю губу, и я непроизвольно подаюсь вперед, потому что именно этот жест заставляет меня кипеть изнутри. — Я так редко тут бываю, ничего не знаю о соседях. Он знает о ребенке? Ты сказала?

Хельг тарабанит ложкой в складном детском стульчике, требую вторую половину печенья. Я забираю сына на руки, даю ему печенье — и Хельг довольно вгрызается в него уже довольно крепкими восьмью зубами.

— Я пыталась сказать ему, но Артем сменил номер.

Конечно, можно было бы найти способ связаться с его матерью, но в тот момент я решила, что так будет лучше. Когда человек меняет номер, значит, он пытается начать новую жизнь. И раз в ней не нашлось места для меня, но нашлось место для другой бывшей женщины…

Я обрываю направление своих мыслей и невольно улыбаюсь, вспоминая утреннюю сцену.

— И что ты собираешься делать?

— А нужно что-то делать? — Я пожимаю плечами. — Мы живем в одном городе, рано или поздно должны были встретиться. У этого человека друга жизнь, другие планы на свое будущее. Не думаю, что известие о сыне заставит его прыгать от счастья.

Как-то, еще когда я только заикнулась о том, что у меня осталось не так много времени, чтобы стать матерью, Артем признался, что не хочет быть отцом, потому что у него нет тяги подтирать ребенку сопли и с возрастом это вряд ли изменится. Но с подходящей женщиной, которой бы он мог доверить воспитание общего ребенка, можно попробовать. Я подходила, поэтому мы пробовали снова и снова.

Но с тех пор прошло два года.

Я больше не «та самая подходящая женщина».

— Ты же понимаешь, что он узнает, если захочет, — продолжает хмуриться Лука.

— Тогда это будет его личное желание, а не моя навязчивость.

Я немного злюсь, потому что знаю позицию Луки на этот счет: он уверен, что мужчина имеет право знать о ребенке и имеет право принимать участие в его жизни, если захочет. И не нужно обладать даром предвидения, чтобы понять, о чем он сейчас думает.

— Мы можем не говорить об этом? — прошу я, потому что мой только-только успокоившийся после землетрясения внутренний мир снова покрывается трещинами. — Это ведь просто пара встреч. Можешь не одобрять мое решение, но я не пойду к нему на порог с Хельгом на руках.

«Тем более, когда там вездесущая Света, с которой Артем не может распрощаться даже забавно вспомнить сколько лет», — добавляю про себя.

— Но, если он сам узнает о ребенке и захочет… — Сглатываю, потому что даже не могу представить эту ситуацию, такой нелепой она кажется. — Я не буду прятать сына в мешок.

Хельг тянет руки, чтобы перебраться на мужские колени, и несколько минут я просто наблюдаю, как эти двое общаются в какой-то совершенно другой, абсолютно мужской, и только им двоим понятной тональности.

Можно сколько угодно корчить из себя сильную деловую женщину, но теперь я очень хорошо понимаю: ребенку нужен отец, необходима мужская рука и наставления. И лучше если это будет достойный человек, а не наркоман-переросток из соседнего двора.

— Женя, если бы я узнал, что от меня скрыли ребенка и лишили права принимать участие в его жизни, я бы не обрадовался.

Иногда я жалею, что он слишком… мужчина во всем.

Конечно, я знал, что мой отказ заниматься ее жильем, спровоцирует Светку на очередной приступ «делаю, что хочу, и ничего мне за это не будет». Но то, что она приперлась ко мне на порог со всеми своими манатками — венец ее тупости.

И большая жирная точка моему терпению.