– Ари!

Я подняла взгляд. Через парк во внутренний двор шла группа людей во главе с Белом, Элиасом и девушкой с рыжей кудрявой головой. При виде друзей меня затопило облегчение. С Лиззи все хорошо! А также с ее братом, Райаном и Тоби. Хотелось рассмеяться, расплакаться и обнять их, однако почему-то мои чувства словно больше не связывались с организмом. Счастье, которое я ощутила на краткий миг, растворилось во мне, как будто в груди образовалась громадная дыра. Все происходящее разворачивалось перед глазами, как фильм на экране.

Подруга дернулась, чтобы подбежать ко мне. Ее придержал Элиас.

– Осторожно! Лучше оставайтесь позади.

Его обеспокоенный взгляд прошелся по горе торчащих взбухших конечностей. Командир дал знак своим гвардейцам.

– «Ледяные жилы»!

Тут же его люди устремились на поле боя и начали снова сковывать бывших узников Лиги. Друзья тоже направились в мою сторону, внимательно переступая через мертвых.

Не двигаясь, я смотрела на них. Можно было бы пойти им навстречу, но у меня не нашлось ни сил, ни причины пытаться это сделать.

– Иисус, Мария и Иосиф! Это что, заключенные Критериона? – ахнул Райан, после чего опять закрыл ладонью нос. Охотник хромал. Кроме этого, с ним вроде бы все было нормально. Только повязка на груди вызывала вопросы. У других раны тоже выглядели обработанными, хоть и на скорую руку. Когда они успели? И значило ли это, что битва с войском Мары окончена?

– Что, черт возьми, здесь стряслось? – Тоби брезгливо и ошарашенно оглядел окружающую обстановку. При этом речь шла не столько о праймусах-утопленниках, сколько о развалинах внутреннего двора. Все внутри второй печати стало угольно-черным. От деревьев и кустарников остались лишь обугленные пеньки. Обломки зданий покрылись толстым слоем сажи. Сами печати явно не дожили до конца сражения.

– Патрия пала, – нахмурившись, сообщил Элиас.

Внезапно рядом со мной появился Бел. Он казался таким встревоженным, каким я еще никогда его не видела. В бирюзовых глазах светилось сочувствие. Блондин бережно взял мое лицо в свои ладони и передал мне немного энергии. Похоже, он собирался еще что-то сказать, но не мог подобрать слов… как если бы знал что-то, о чем я забыла.

– Эй, народ. Я, конечно, не хочу быть тем, кто портит праздник, но вот эта смахивает на Мару, – прокричал Райан, махнув на гору искалеченных праймусов. Фигура королевы ведьм заметно выделялась на фоне груды вспухших тел. Элиас самостоятельно достал ее оттуда. А потом раздался бархатный смех, который пронзил все мои внутренние органы подобно раскаленному металлу.

– Ваш план, – глумилась она едва слышным голосом, – судя по всему, не очень-то сработал.

Даже не оборачиваясь на Мару, я знала, что обращалась она не к Элиасу или кому-либо еще, а ко мне. Спиной чувствовала ее черный взгляд и ее ненависть.

– А теперь желаю тебе долгой жизни в одиночестве!

По двору прокатилась волна растерянности. Лиззи склонилась к Тоби и шепнула:

– А где Люциан?

Несмотря на то что она понизила голос, вопрос расслышал каждый. Всего три слова, но эти три слова дали гложущей боли внутри меня имя.

– Расскажи им! – потребовала Мара. – Думаю, они имеют право знать, что ты убила свою пару.

Я с трудом втягивала воздух в легкие. Истина, которую так старательно подавлял мой мозг, обрушилась на меня.

Люциан мертв.

Кинжал разорвал его сущность. Для него не существовало надежды выбраться живым из Тихого омута. Эту надежду у него отняла я. Я все еще помнила сопротивление плоти, поддававшейся острию клинка. Все еще ощущала на губах его последний поцелуй.

Оттолкнув руки Бела, шатаясь, побрела прочь. Прочь от этого жуткого места, прочь от сочувствующих взглядов, прочь от Мары. Я сбегала, как раненое животное, потому что боль, которая грозилась меня догнать, была настолько сильной, что не верилось, будто я когда-нибудь смогу от нее оправиться. Мне нужно было остаться одной, прежде чем я осмелюсь заглянуть в свое кровоточащее сердце, прежде чем решусь подобрать опустевший конец связующей меня с Люцианом нити.

Меня провожало молчание. К тому времени еще больше наших людей подтянулось во внутренний двор. Рамадон и Викториус, моя мать, Немидес, Лекс и Константин. То, что все они выжили, – настоящее чудо.

Чудо, за которое Люциан расплатился своей жизнью.

Цена, которую мы собирались заплатить вместе.

– А я тебя предупреждала, дочь Танатоса, – вопила мне вслед королева ведьм. – Каждое решение влечет за собой последствия и…

Раздался глухой звук, а после него – стон.

– Еще раз откроешь свою лживую пасть, – негромко прорычал Райан, – и я воспользуюсь ациамом!

Я стремительно шла дальше. Знаю, что татуированный охотник хотел так мне помочь. Но я бы предпочла, чтобы он этого не делал. Насмешки Мары все же лучше, чем мертвая тишина, превращавшая все невысказанное в невидимого монстра. И этот монстр бесновался во мне, при каждом вдохе напоминая, что я должна была быть рядом с Люцианом.

Однажды я уже поверила, что потеряла его. Теперь всё иначе. Теперь мне известно, что с ним произошло. Теперь не существовало никаких «обратно» и «может быть». Молчание перетекло в приглушенное бормотание. Люди размышляли, мог ли взрыв перебросить пленников через портал. Обсуждали, как поступить с Марой. Но больше всего шептались обо мне. Боялись, что я что-то с собой сделаю.

И это даже было бы не таким абсурдным предположением… не будь я бессмертной. Причем я сомневалась, что, кроме Мары, выжил хоть один брахион, который мог бы избавить меня от страданий. Нет, я обречена так или иначе жить очень долго. Без Люциана.

Лиззи выкрикнула мое имя. Я не обращала на нее внимания. Я ни на что не обращала внимания.

Без понятия, почему, но в подсознании всплыл конец истории, давным-давно рассказанной мне Люцианом. Легенды об Изаре.

С тех пор мальчик каждую ночь сидел на земле и смотрел в звездное небо. Он знал, одна из этих звезд принадлежит ему. Звезда, которая никогда не погаснет. Изара. Он страшно замерзал, но больше никогда не поднимался на небо, чтобы найти ее.

Я считала Люциана мальчиком из этой легенды. Однако, возможно, я ошибалась. Возможно, отныне мне предстояло всматриваться в холодную ночь и вечно тосковать по звезде, которая согревала мою жизнь.

– Ари, солнышко! – Мама со скрещенными руками решительно преградила мне путь. Ее строгий вид так не вязался с ласковым взглядом. – Буду краткой: я была слепа и упряма и прислушивалась больше к своему страху, чем к сердцу. – Она шагнула ко мне и прикоснулась к моей груди. – Ты меня этому научила. И тем не менее ты вот-вот совершишь ту же ошибку.

Я мысленно вздохнула. Мама не просто выбрала самое неподходящее время, но и, как всегда, умудрилась загнать меня в тупик. Сейчас я не хотела выслушивать ничьих советов, но и избавиться от нее я не могла, не рискуя вновь ее потерять.