- Вот оно что. А при нем ничего не было? Может, записка какая, или на рубашечке что вышито?

- Да он в кусок тряпки был завернут, - вознегодовала я. - Какие там записки! Простите, ваше преподобие.

Протоиерей закивал.

- Хорошо, что вы сироту усыновили. Но не помешает ли вам это в жизни?

Я посмотрела коровьими глазами. Мол, чем помешает-то?

- Вам, Машенька, и свою жизнь хорошо бы устроить. А с ребенком на руках это всяко сложнее...

Я пожала плечами.

- Я о таком и не думала, ваше преподобие. Но к чему мне мужчина, который не любит детей?

- Чужих детей...

- У меня еще и младшие есть. Которые мне родные, а ему чужими будут.

- И слухи пойти могут. Что это ваш внебрачный ребенок.

Я пожала плечами.

- Дойду до любой повитухи, она и удостоверит, что я этого ребенка родить не могла, - едва не добавила: 'по техническим причинам'. - да и клятву я всегда могу дать.

Кажется, протоиерея это чем-то не устраивало.

Хотя...

Все тут понятно.

Как можно управлять человеком?

Страхи, слабости, привязанности... последнее есть и у меня. Но поди, упрекни меня за любовь к младшим братьям и сестре?

Протоиерей помолчал.

- Говорят, ты землю купила, чадо?

- Да, ваше преподобие.

- Странно, что тебе ее продали...

- Так место-то проклятым считалось.

Кто б мне хорошую землю отдал? А вот такого 'кота в мешке' - запросто. Заодно и с города лишнюю проблему сняли. Есть у тебя на балансе такое 'аномальное' местечко - так с ним что-то делать надо, хоть какие мероприятия проводить. А выкупили его?

И хорошо, пусть у других голова болит.

- Я знаю, что отец Николай проклятие снял, - мягкость голоса наращивалась и наращивалась.

Интересный поворот. Ага, снял он. Пусть спасибо скажет, что с Анитой не встретился, а то бы полетели клочки по закоулочкам.

- Думаю, всему городу это известно будет, ваше преподобие. И правильно, нет ничего сильнее молитвы и веры.

- Правильно мыслишь, Машенька, - голос уж вовсе замаслился, хоть ты на нем картошку жарь.

Эх, спросить бы сейчас в открытую, какого черта вам надо? А нельзя... дипломатия. И - нет, это не когда тебя бьют дипломатом. Но намек я себе позволила.

- Все мы рады помочь церкви, разве нет?

Только конкретно - чем, как, сколько... и что я за это получу? После семидесяти лет коммунизма я предпочитаю не церковно-приходские отношения, а товарно-денежные.

- Не всегда. Но я рад, что ты, отроковица божья, так думаешь.

- Думаю, - подтвердила я.

- А коли так... что ты думаешь насчет часовенки? Отец Николай сказал, что разговаривал с тобой.

Я кивнула.

- Да, разговаривал. Ваше преподобие, рано пока об этом говорить.

- Да?

- Конечно! - кивнула я. - Так-то я не против, но денег у меня на это нет, сами знаете, наследством я распоряжаться пока не могу, да и не хватит его. Это ж не три сарая сколотить.

Тут священник был со мной полностью согласен.

- И... простите, ваше преподобие, можно я открыто говорить буду?

- Разумеется, отроковица.

- Мне еще братьев женить, сестру замуж выдавать, я им хотела эти деньги раздать в приданое.

- Даже так?

- А чего жалеть-то?

- Про себя ты не говоришь...

Верно. Но я и не считаю эти деньги своими.

Вложить, преумножить - да, могу. Но присвоить?

Фу!

Грязно это.

Вслух я ничего подобного не сказала, но и не надо было. Поп и так понял.

- Странно видеть в юной девушке такое бескорыстие.

Я развела руками.

- Ваше преподобие, я не против часовни, но сейчас мне ее строить просто не на что. И рада бы, но если уж делать, то делать...

- Не понимаю...?

Я пожала плечами.

Так получилось, еще в той жизни меня занесло на остров Гернси. Если кто был, тот знает о чем я. О маленькой часовне, построенной братом Деода. Зрелище потрясающее.

Восемь человек вмещается, но как все выглядит! Как оформлено!

И не скажешь, что там осколки моря. Ракушки, камешки, стекла... оно много чего на берег выбрасывало. Из бросового материала брат Деода сотворил божье чудо.

Рука у меня всегда была верная, так что я спросила разрешения, взяла на столе у преподобия лист бумаги и грифель, и принялась чертить.

Вид снаружи, вид изнутри...

Конечно, без украшений это не совсем то, но даже в черно-белом варианте смотрится шикарно. Разве нет?

Я там сразу поняла - человек душой творил и Бога видел. Божественное вдохновение - и точка.

Но даже здесь отец Алексей оценил.

- Какое чудо! Ты сама это придумала, отроковица?

- Это только мечта. Красивый рисунок, - пожала я плечами. - Нарисовать что угодно можно, ваше преподобие. А вот построить, воплотить в жизнь... а еще бы выложить изнутри... тут же каменная сказка вокруг. Взять недорогие, поделочные камни, аж, как они бы заиграли!

Мужчина крутил рисунок так и этак.

- Ты, отроковица, не хотела бы показать этот рисунок тем, кто и построить может?

- Я бы мечтала увидеть эту красоту вживе, - честно сказала я. Увы, не увижу. Никогда уже не увижу... а когда-то хотела, чтобы меня там венчали... я не той веры, я понимаю, но ведь место шикарное!

Кто бы сомневался, мне предложили подумать и порисовать еще. Как я это вижу.

Как хотела бы воплотить...

Я согласилась.

Внутреннее убранство я помнила, карандаши цветные куплю, нарисовать - нарисую.

Протоиерей меня не зацепил, не успел. А вот я попала в самое нежное место.

Все мы мечтаем остаться в памяти человеческой. Все мечтаем сотворить нечто такое... как говорила Ассоль, когда ты ловишь рыбу, ты мечтаешь поймать рыбину, которую еще никто не ловил. Никогда. И наполняя корзину углем, ждешь, что она зацветет.

Ему тоже хотелось сотворить нечто такое... такое...

А ведь не надо громоздить Вавилонскую башню, чтобы прославиться. Хватит и маленькой часовенки.

- Я такое никогда не построю, - вздохнула я. - Денег не хватит.

- Такое - императору впору. Не хуже собора Василия Блаженного...