Судя по действиям правительства, оно уже считало этот прорыв на «домашнем фронте» окончательной победой. 10 (23) июля следователь по уголовным делам П. А. Александров получил предписание прокурора Петроградской судебной палаты Н. С. Каринского приступить к производству следствия «о восстании 3–5 июля»61. При этом практически одновременно начался процесс освобождения ряда видных большевиков и их сторонников. Так, например, 11 (24) июля из-под ареста был освобожден О. М. Нахамкес (Ю. М. Стеклов)62. Он был арестован после июльских событий контрразведкой за активное участие в подготовке мятежа. Вел он себя вызывающе, так как не сомневался в том, что будет освобожден, что и произошло при активнейшем участии Чхеидзе63. 12 (25) июля на свободу были отпущены 51 из 67 арестованных членов делегации Балтийского флота64. В тот же день правительство потребовало от населения Петрограда и уезда провести разоружение в трехдневный срок, обещая, что с 16 (29) июля будет рассматривать владение боевым огнестрельным и холодным оружием как хищение65. Разоружение было далеко не столь интенсивным, в отличие от освобождения. К концу августа было освобождено свыше 140 человек, арестованных по делу о попытке государственного переворота66.

Настроения фронта и столицы были совершенно разными. 11 (24) июля комиссар армий Юго-Западного фронта Савинков, его помощник В. П. Гобечиа и комиссар 11-й армии М. М. Филоненко потребовали введения на фронте смертной казни «тех, кто отказывается рисковать своею жизнью для Родины за землю и волю»67. Даже Брусилов поддержал это требование, правда, сделал он это в своей осторожной и двусмысленной манере. Поблагодарив Савинкова «как гражданин», он заявил о том, что «разделяет» его мнение68. Генерал оставался верным себе. Единственное, что он позволил в эти трудные дни, – издать 10 (23) июля приказ о запрете митингов и собраний на фронте69.

Трезвые оценки и опасения перед неминуемой катастрофой уже громко раздавались в прессе. Одна из статей «Русских Ведомостей» вышла с весьма симптоматичным заголовком – «Доигрались». Ее автор подводил итоги достижениям нового строя: «Несмываемый позор на фронте, жестокий урок в Петрограде – таковы результаты четырех месяцев революции, таков итог русской свободы. А в перспективе – неизбежный и быстрый развал, распад всех государственных спаек, полная анархия, крушение всей революции»70.

Керенскии спешил воспользоваться новым положением и на фронте, и в столице. 12 (25) июля Временное правительство восстановило на время войны смертную казнь через расстрел. Она вводилась за следующие преступления: военную и государственную измену, побег к неприятелю, бегство с поля сражения, самовольное оставление своего места в бою, уклонение от участия в бою, подстрекательство к сдаче, бегству или уклонению от сопротивления противнику, сдача в плен без сопротивления, самовольная отлучка из караула в виду неприятеля, насильственные действия против начальников из офицеров и из солдат, сопротивление к исполнению боевых приказов и распоряжений, явное восстание и подстрекательство к нему, нападение на часового или военный караул, вооруженное сопротивление, умышленное убийство, изнасилование, грабеж, шпионаж. Все эти преступления карались смертной казнью только в «войсковом районе армий»1, вводились они только «для военнослужащих за тягчайшие преступления» и по приговору военно-революционных судов, которые должны были формироваться при равном представительстве солдат и офицеров (по 3 представителя)2.

По окончании кризиса Корнилов издал приказ по армиям фронта: «Получив донесение командующего 11 армией о том, что солдаты вверенной ему армии позволили себе при оставлении нами Тарнополя грабить имущество, насиловать женщин и детей, убивать мирных жителей и друг друга, я отдал приказ расстреливать подобных негодяев без суда. Во исполнение этого моего приказания особо назначенными для этого командами расстреляно 14 подлецов на месте совершения ими преступления. Объявляя об этом армиям вверенного мне фронта, добавлю, что мною отдан приказ без суда расстреливать всех тех, которые будут грабить, насиловать и убивать как мирных жителей, так и своих боевых соратников, и всех, кто посмеет не исполнять боевых приказов в те минуты, когда решается вопрос существования Отечества, свободы и революции»3.

Репрессии приводили к закономерным результатам. Когда в тыловой полосе 7-й армии было расстреляно 3 дезертира, с повинной немедленно явилось 1504. Порядок восстановился, но повсюду полетели телеграммы с жалобами на тех, кто его обеспечил5. Если в руководстве Советов существовали разногласия по вопросу смертной казни, то низовые организации были куда более единодушными. Ряд частей приходилось буквально процеживать от агитаторов пробольшевистской направленности6. В такого рода обстановке восстановление дисциплины означало восстановление власти командования. Неудивительно, что Керенский очень быстро потребовал поставить под контроль карательные акции. 22 июля (4 августа) Корнилов известил командующих армиями о том, что, согласно решению правительства, комиссары получали право на конфирмацию смертных приговоров. Главнокомандующий отметил, что считает необходимым в ряде случаев ускорять судопроизводство7. Керенский довольно быстро пришел в себя и стал активно миловать приговоренных. Казнь заменялась им каторгой, причем до окончания войны осужденные возвращались в строй8.

Явно предвидя свой конфликт с Корниловым, «первый солдат революции» по привычке использовал знакомые и проверенные приемы социальной демагогии, лишая Главковерха авторитета и поддержки в войсках. Корнилову пришлось лавировать. В результате юнкерский ударный батальон, отправленный после выполнения функций военной полиции на Румынский фронт, был вскоре расформирован за «контрреволюционность»9. В ночь на 13 (26) июля Временное правительство приняло решение «созвать в Москве в самом ближайшем времени членов Правительства и представителей наиболее авторитетных групп и организаций для выслушивания сообщений Временного правительства о современном положении России»10. 14 (27) июля была восстановлена военная цензура11, 26 июля (8 августа) в действие были введены и новые ее правила12.

Раз угроза слева оказалась слабой, необходимо было дезорганизовать возможную угрозу справа, тем более что восстание показало, насколько важны симпатии полков на улицах столицы. Это делало более важным и то, кто будет ими командовать. Активно взявшийся за разгром и разоружение большевистских организаций Половцов не устраивал Керенского13. 13 (26) июля он назначил нового командующего. Петроградский военный округ должен был возглавить бывший командующий 11-й армии – генерал Эрдели14. Опасаясь уже и верхов, и низов армии Керенский продолжал заигрывать и с теми, и с другими. 16 (29) июля по настоянию Керенского в Ставке было собрано совещание, на котором присутствовали генералы Алексеев, Брусилов, Лукомский, Рузский, Клембовский, Деникин, и кроме того, Савинков – комиссар Юго-Западного фронта – и Терещенко. Первоначально обсуждались планы будущего наступления.

Брусилов выступил с предложением вести подготовку к наступлению одновременно на Северном, Западном и Юго-Западном фронтах, но удар нанести все же на последнем направлении, так как именно там у русской армии была наибольшая концентрация живой силы и артиллерии. Кроме того, Брусилов предлагал провести ряд операций на Кавказском фронте, Терещенко очень беспокоило возможное поведение Румынии. Эти чувства разделялись в Ставке. По мнению Брусилова, румын в союзе с Россией удерживало лишь присутствие русской 3-й армии. Положение было тяжелым. Но больше всего собравшихся беспокоило состояние войск.