— Нар, эй, Нар, — свистящим шепотом позвал Карл в одном из глухих переулков. И я ахнула, когда от стены отлепилась долговязая тень. Да с такими талантами только вором подрабатывать… И тут поняла, что сама же и сделала старпому такой амулет. В темноте или тени его просто не было видно. Опасная вещица в недобрых руках! Но задавать вопросы Нарину не посмела, все-таки он друг Карла, да и обещал не пользоваться амулетом во вред.

Теперь настала очередь Нарина перехватывать мою ладонь. Карл оставался руководить людским «оркестром». Лишь бы успел потом на борт!

Старпом тем временем, вложив амулет между нашими пальцами, потащил вдоль стен. Он ступал осторожно и ловко, будто всю жизнь только этим и занимался. Я по сравнению с ним казалась неизящной коровой.

На трап ступали уже открыто, ведь все равно никто не смотрел. Народ был занят массовой дракой у захудалой таверны, вовсю делая ставки.

— Богиня меня побери, за что? — стонал Карл, в очередной раз свешиваясь за борт.

Я лишь улыбалась, сама испытывая ту же самую гамму ощущений. И терзали подозрения, что брат страдает из-за меня. Все-таки связь между нами еще очень сильна.

К нему тут же подскочил Ветерок, окружая холодным вихрем, немного облегчая тошноту. Я в этот раз уже знала чего ожидать, заранее предупредив помощника. А он и рад стараться, носясь от мачты с развивающимися парусами до страждущих, обдувая соленым воздухом с каплями прохладной воды.

Я поняла сейчас, что Ветерку просто не хватало простора для его шалостей. Такому непоседе нет места в общежитских тесных стенах. И вволю нарезвившись, он стал более послушным и отзывчивым.

В перерывах между собственным отвратительным самочувствием и заботах о брате, я наслаждалась плаванием. Мы шли очень быстро и от того неровно, иногда ощутимо подпрыгивая на волнах. Но эта скорость рождала в душе дикий восторг, напоминая о генах сумасбродных фей в моей родословной.

Мы добрались до Градона за двое суток, глубоким вечером, когда на город опускались сизые сумерки. Карл хотел остаться с другом, не смея стеснять моих родственников, но я, не слушая возражений, повела его к дому.

Нас вызвался проводить капитан Юджин, аргументируя тем, что живет неподалеку. Но я была уверена, что причина лишь в его добром сердце. Он беспокоился о том, что Карл, в случае опасности не сможет меня защитить.

Я глубоко вдыхала знакомый с детства воздух. Сейчас к запаху йода и соли примешивался аромат прелой земли. Снег в Градоне — редкость, и в эту зиму погода родной городок не радовала вовсе, опускаясь туманами, бередя частыми дождями.

Наш дом еще не спал. Было видно, что в гостиной горит тусклый свет, а у Эрры в подсобке яркий. И я застыла перед дверями в какой-то странной нерешительности, чувствуя, что больше здесь не своя. Гостья, приезжающая наскоками. Бередящая устоявшийся уклад и вносящая сумятицу в спокойные будни обывателей.

Не стала стучать, достав из схрона ключ, уверенно повернула его в замке. И только потом обернулась попрощаться.

— Капитан Юджин, я не знаю как благодарить!

— Главное береги себя, остальное не имеет значения, — мужчина порывисто меня обнял, быстро зашагав прочь.

— Он ведь к тебе неравнодушен, Кам, — выдал Карл, озадаченно смотря вслед капитану.

— Я знаю, братец, я знаю…

Не хотелось данное знание облекать в слова, продолжая и дальше эгоистично пользоваться расположением Юджина. Но брат, как всегда, говорит не думая. Я ведь с самого начала все поняла. Догадалась еще там, в порту, когда капитан, смущаясь, слово юнец, отдавал мне записку. Только старалась об этом не думать, окрашивая облик Юджина в бескорыстный рыцарский оттенок. Придавая его поступкам и отзывчивости налет классического благородства.

Его жалеть не нужно. Капитан быстро переживет данное увлечение, имея в спутницах то рыжеволосое чудо, что когда-то появилось в проеме дверей его спальни.

Мы осторожно прокрались в прихожую, стараясь не слишком шуметь. А потом я не вытерпела и бросив Карла разуваться, бегом кинулась в гостиную. Меня распирало от едва сдерживаемого желания увидеть отца.

Он сидел в глубоком кресле, читая книгу. В волосах прибавилось седины, на носу неизменные очки. Но вопреки моим опасениям, он совсем не сдал, обладая по-прежнему крепкой и подтянутой фигурой.

— Папа. — почти прошептала, но он сразу вскинулся, смотря на меня какими-то дикими глазами. Будто перед ним приведение, а не дочь.

И озарило пониманием, что отец не видел меня после полного раскрытия дара. А значит сейчас перед ним никакая не Камелия, а давно умершая жена во плоти.

Я кинулась к нему, приживая как можно крепче, согревая собой вмиг похолодевшее тело. Целовала родные черты, шепча сокровенное:

— Я не хотела напугать. Прости папочка! Так соскучилась, что явилась не предупредив, едва дождавшись каникул. Любимый мой. — и снова целовала, отмечая про себя, что отец отогревается и уже сильнее сжимает в ответ.

— Камелия, — простонал, наконец, Маркус, полностью придя в себя. — Так выросла!

— Явно не в высоту, — смеялась я, скидывая с себя остатки страха за отца. — А у меня сюрприз, — поцеловав еще раз гладко выбритую щеку, на которую уже начинали возвращаться краски, побежала в прихожую за Карлом.

— Познакомьтесь, — я толкнула брата в спину, чтобы он и не думал сбежать. Понять Карла можно, он рано лишился семьи, поэтому к такому не привык. — Мой папа — Маркус Деронвиль, а это мой побратим — Карл.

Отец хмыкнул и сгреб в объятия обоих. Легко принимаю в нашу маленькую семью еще одного члена. И столько нежности сейчас было во мне нерастраченной, что, завидев на пороге Эрру, я кинулась целовать и ее.

Мы сидели за столом, который мачеха быстро накрыла, расставив кушанья и мой любимый десерт — абрикосовый пудинг.

— Будто чувствовала, что ты приедешь, вчера повара заставила сделать, — ответила Эрра, заметив мой заинтересованный взгляд. Ее глаза до сих пор блестели влагой, вызывая в моей душе многочисленные импульсы. Не зря я все это организовала, и искренне надеялась, что все получится.

Карл, объевшись запеченной картошки с мясом и развалившись на стуле, вещал о турнире, заставляя поочередно вскрикивать папу и Эрру. По его описанию я раз 10 чуть Богине душу не отдала. Вот ведь трепло! Но даже такой предвзятый взгляд со стороны был очень интересен. Я-то собственные потуги на соревнованиях представляла жалкими, а оказывается, вполне не плохо смотрелась.

Карлу отвели комнату для гостей на первом этаже, а я с удовольствием проскользнула в свою. Прошлась пальцами по знакомым лакированным поверхностям, погладила шелковое покрывало на кровати. Все было точно таким, каким я и оставила, даже фарфоровая кукла в углу окна. Значит родители старались сюда вообще не заходить. Ведь воспоминания заставляют тоскливо сжиматься сердце, воскрешая в памяти совместно проведенные минуты.