Дело о четвертом браке этим не окончилось. В Константинопольском патриархате образовались две враждебные партии: защитники церковной дисциплины, отстаивавшие свободу Церкви против вмешательства царской власти, и сторонники Льва, одобрившие его четвертый брак и снявшие с него церковную эпитимию. Повторились те же явления, какие происходили в IX в. при патриархе Фотии; как прежде образовались две Церкви, Фотиева и Игнатиева, так и в настоящее время николаиты и евфимиты в Константинополе и провинциях разделяли на две враждебные партии всех верующих. Новый патриарх на первых порах думал обуздать строгостию тех епископов и священников, которые не хотели иметь с ним общения, так, он исходатайствовал наказание ссылкой для митрополитов Ефесского и Ираклийского, но опальное духовенство не уступало, а патриарх Николай поддерживал своих приверженцев надеждой на перемену обстоятельств. В этом он не ошибся. Через пять лет, проведенных им в заточении, патриарх Николай в 912 г. был вызван снова в Константинополь с целью «устроить церковные дела согласно с канонами». Престарелый Евфимий был удален с кафедры и возвратился в устроенный для него монастырь τον Aγαθον [111], а Николаю предстояло начать свое второе патриаршество при условиях весьма неблагоприятных. Приверженцы низложенного Евфимия были многочисленны и не хотели подчиняться Николаю, который, чтобы сломить сопротивление, составил Собор и осудил Евфимия на лишение сана и пожизненное заключение, а его приверженцев подверг разным наказаниям. Кроме восстановления внутреннего порядка в Церкви патриарху Николаю предстояло начать переговоры с Римом по делу о четвертом браке, которое прервало сношения между Церквами. В обширном послании на имя папы Анастасия III патриарх изложил весь ход дела о четвертом браке, указал разности Римской и Константинопольской Церкви в воззрениях на повторяемость брака и предлагал вновь проверить действия римских легатов и исправить неправильные решения, принятые на Соборе в 907 г. Но на этот раз предложения патриарха были приняты холодно, на них не последовало ответа. Не входя здесь в излишние подробности, ограничимся замечанием, что в 920 г. наконец удалось патриарху Николаю снова подвергнуть обсуждению вопрос о четвертом браке на Соборе из представителей обеих враждующих партий, николаитов и евфимитов, и достигнуть единогласного постановления, осуждавшего четвертый брак как недопустимый в христианской стране. Это известный в истории брачного права νομος της ενωσεως. Папа Иоанн X прислал в Константинополь двух епископов, Феофилакта и Кара, которые присоединились к решению Константинопольского Собора и осудили четвертый брак (920). Окончательное примирение по поводу возбужденных при этом споров последовало лишь при патриархе Сисинии II (996–999), т. е. вопрос о браке Льва с Зоей занимал Константинопольскую Церковь почти сотню лет И, несомненно, сопровождался весьма вредными влияниями в истории развития церковных идей.

Рассмотренный вопрос, на котором мы сочли необходимым остановиться довольно подробно, отмечает весьма рельефно настроение византийского общества и может знакомить с теми принципами, какими приводилось в движение общественное сознание. Легко понять, что вопрос о церковном взгляде на четвертый брак стал основой, по которой вышивались разнообразные узоры, даваемые современной жизнью. Вместе с его развитием обострялись и отношения между Римом и патриархом, и находили себе в то же время пищу для дальнейших споров церковные партии в самой Византии. В смысле личной характеристики Льва Мудрого здесь также получаем важный материал. Действия и распоряжения царя должны быть рассматриваемы параллельно и проверяться сопоставлением одного с другим. Поставив круто дело с противниками его желаний и перенеся на личную почву вопрос о крещении своего сына, прижитого вне брака, император отрешил себя от всяких обязательств и стал позволять себе обман и ложные клятвы. После законодательства IX в., точно определившего отношения между светской и духовной властью, Лев как будто пытался исправить сделанное Фотием и дать преобладающее значение императору над патриархом в сфере духовных дел. Это может быть рассматриваемо как определенная тенденция первых царей Македонской династии, пытавшихся соединить в своей семье царскую и патриаршую власть. До какой степени безграничны были притязания царя и как он издевался над церковными правилами, принятыми в смысле канонических устоев, показывает хотя бы то, что он же, домогаясь утверждения четвертого брака, издал новеллу, определяющую церковное наказание для вступающих в третий брак, а еще в другой новелле незаконное сожительство позволял себе называть не только оскорблением веры, но и природы (12). С этой точки зрения упорное сопротивление патриарха домогательствам царя получает в наших глазах значение настоящего подвига. Личные качества Льва оказываются далеко не привлекательны, если ближе всмотреться в его действия и в окружающую его обстановку. Получив лучшее по тому времени образование и окруженный в юности просвещенными учителями и даровитыми товарищами, Лев, однако, не умел употребить свои знания в дело и в практической жизни не отличался от посредственностей. Можно полагать, что, богато одарив Василия, природа мало дала его сыну. Даже его литературная деятельность, проявившаяся в разных областях, не идет далее обычной стилистики и подражательности. Таковы его церковные слова и поучения на праздники и памяти святых, часть коих остается неизданной (13). Ему принадлежит, кроме того, несколько церковных песнопений, послание к калифу Омару. Но присвоенное ему наименование Мудрый скорей можно оправдать приписываемыми ему в средние века сказаниями о будущих судьбах империи и города Константинополя (14).

Основные черты к характеристике Льва Мудрого в обилии черпаются из современных писателей и в особенности хорошо рисуются по той среде, которая вокруг него образовалась. Прежде всего злым гением Льва следует назвать уже много раз упомянутого Стилиана Чауша, отца второй его жены, по имени Зоя. Этот Стилиан, возведенный в звание василеопатора, для него в первый раз при дворе учрежденное, пользовался неограниченным влиянием на слабовольного царя. Стилиан происходил из Армении и начал свою карьеру еще при царе Василии I, который возвел его в звание этериарха, или главного начальника над чужеземными дружинами, поступавшими на службу империи. Влияние его, между прочим, проявилось в семейном деле царской фамилии, когда Василий по проискам Сантаварина думал ослепить своего сына и лишь по настойчивым представлениям василеопатора отказался от этого намерения. Есть мнение, что Василий назначил его опекуном над своими сыновьями и поручил ему заведование всеми делами. Отсюда естественно заключать, что Стилиан относится к числу тех армянских выходцев, которые сделали в Константинополе счастливую карьеру вместе с Василием и которые приняли участие в администрации империи со времени основания новой династии. В течение X и XI вв. мы встретимся с крупными деятелями в Византии, происходящими из армянской народности. Роль Стилиана, однако, не делает чести оценке людей основателя династии, ибо в царствование Льва он был виновником многих несчастий, имевших объяснение в его лихоимстве и излишнем доверии к недостойным людям. Так, между прочим, его доверенные лица Лев Мусик и Ставракий злоупотребляли продажей должностей, излишними поборами и притеснениями торговых людей на границе с Болгарией возбудили Симеона Болгарского на войну с империей. Дурное влияние Стилиана на государственные дела продолжалось до смерти его в 894 г. Но затем возвышается другой временщик, в лице Самоны, выходца арабского происхождения, который обратил на себя внимание царя доносом на подготовлявшийся при дворе заговор. Самона, возведенный в патрикии и получив придворную должность протовестиария, считался правой рукой царя и без меры злоупотреблял его доверием. В столь крупном вопросе, как дело о четвертом браке, Самона исполнял самые деликатные поручения царя и пользовался полным его доверием. Он, между прочим, воспринимал от купели вместе с патриархом Николаем сына царя Константина, он поддерживал всем своим влиянием притязания Зои Карбонопси, которая с своей стороны защищала интересы Самоны и его приверженцев. В борьбе, завязавшейся между царем и патриархом, Самона был верным союзником Льва и ожесточенным врагом патриарха. На него была возложена задача вынудить патриарха дать отречение от престола. Будучи человеком весьма скромного происхождения, Самона заботился прежде всего о том, чтобы обеспечить на всякий случай свое материальное благосостояние, так как понимал всю непрочность своего положения. В 909 г. прибыл в столицу его отец, имея вместе с другими мусульманскими посланцами поручение переговорить об условиях обмена пленными. Принятый радушно царем, он был поражен богатствами двора и так тронут оказанным ему вниманием, что выразил желание остаться в Константинополе и перейти в христианство, только советы сына остановили его от исполнения этого намерения. Причиной падения этого временщика был памфлет с ругательствами на царя, искусно подброшенный и прочитанный Львом. Когда было произведено дознание, то оказалось, что его составил Константин Родий по приказанию Самоны, якобы от имени его соперника, которого ему хотелось заподозрить в глазах царя. Виновника постигла наконец кара: он был пострижен в монахи и заключен в монастырь. Некоторое время у царя имел значительное влияние человек совершенно других качеств, чем упомянутый выше, это был Лев Хиросфакт, родственник четвертой супруги Льва. Нося сан магистра, Лев оказал царю важные услуги, будучи употребляем для дипломатических поручений в чужие земли. Три раза он правил посольство в Болгарию и раз был отправляем к сирийским арабам. Оказанные им услуги и его значение в истории того времени выясняются из его переписки (15). Таково, например, его письмо к императору Льву (ер. 18).