различима даже при таком свете. Как только мой мозг осознает близость воды, вся кожа начинает безумно чесаться — боюсь представить, насколько глубоко въелся песок и забил поры.

— Поставь меня, — тихо прошу у Коула я, мой голос звучит хрипло и надтреснуто — еще бы, не сомневаюсь, что микрочастицы расцарапали мне горло, язык и небо.

— Здесь глубоко. Можешь прыгнуть, — также слабо отзывается он, слегка покашливая.

Кажется, мы еще оба ничего до конца не соображаем и еще не пришли в себя. Наши движения — заторможенные и неумелые, мышцы затекшие и непослушные. Нам обоим нужно взбодриться и разогнать кровь по венам…

Коул опускает меня на ноги, и, умирая от желания расчесать кожу до крови, я просто прыгаю в озеро с головой.

Прохладная вода ощущается как самая приятная благость на свете. Я плыву вперед — к островку посередине озерца и небольшому плоскому камню в его эпицентре.

Судя по мощному всплеску, Коул незамедлительно быстро ныряет и следует за мной.

Вода исцеляет. Я пью прямо из озера, неспешно добираясь до камня. Часть его спрятана под водой, поэтому здесь я могу уже встать или ползти на руках и коленях.

Наконец, опираюсь на камень раскрытыми ладонями, все еще тяжело дышу. Сил очень мало. Мы не ели, не спали, пережили проклятую песчаную бурю… Мне хочется задать Коулу тысячу вопросов о том, где это мы, но я не могу сконцентрироваться на собственной речи.

Откуда в пустыне подземное озеро? Хотя так ли это важно, если оно спасло меня от жуткой чесотки?

Рубашка Коула, пропитанная водой, ощущается такой тяжелой. Постепенно мое дыхание полностью восстанавливается.

— Мы чуть не погибли из-за твоей беготни, Пикси. Какая же ты глупышка. Опять взялась за старое? — чувствую, как Коул обхватывает меня сзади, плотно прижимаясь со спины. Горячий, влажный, сильный. Его бешенная энергия окутывает меня вихрем эмоций. Он ощущается таким большим. Огромной каменной стенной, пещерой, в которой мне хочется остаться навечно. Он и в пустыне нашел себе «шкаф». Точнее, пещеру. Я не удивилась бы, если бы нашла здесь свои картины в стиле наскальной живописи вместо экранов.

Я не вырываюсь из его хватки, позволяя ему найти мой подбородок и развернуть его в сторону. Сжав мое горло, проводя языком за мочкой уха, Коул шепчет:

— Тебе не убежать от меня. Никогда. Ты забыла? — его голос пропитан сладким ядом, и я только рада пригубить его вновь. Напиться. Отравиться. Сейчас. До полной отключки, до передоза.

Хочу его, как никогда в жизни. По-животному, грубо.

Кажется, Брейн читает мои мысли, чему я совершенно не удивляюсь. Мы всегда вибрировали на одной волне.

Другая его рука задирает рубашку до талии. Проведя чуть выше, он взвешивает мою грудь в ладонях, по очереди сжав соски между пальцами. Резко опускается ниже живота, накрывая ладонью мою промежность, и сжимает ее. Умелые пальцы легко скользят по моим складкам глубже, кружат по клитору, вызывая приятные покалывания в эпицентре моих бедер.

— Напомни мне, Коул. Умоляю, напомни мне. Хорошенько напомни…, — шепчу едва слышно, ощущая, как голос срывается, когда он толкается вздыбленным членом в мои бедра. Бл*дь, да. Я не хочу, чтобы нас разделяла ткань. Только кожа к коже, и как можно скорее.

— Звучит как «хорошенько оттрахай», сладкая. Ты выдержишь, детка? Прогнись… — захлебываясь эмоциями и одержимым желанием, он спускает боксеры. От брюк избавился на «берегу». Я слушаюсь его, прогибая спину и выставляя бедра, руками опираюсь на камень. Чувствую, как он шлепает головкой по влажным складкам. Скользит между ними всего пару секунд, прежде чем вогнать до упора.

— Внутри тебя хочу, — умоляю я, но уже за секунду до сказанных слов, он входит в меня одним мощным толчком. — Проклятье, Коул, да, — со стоном вырывается из моих губ. Пот струится по коже, я схожу с ума от жажды его движений внутри. И он не заставляет меня долго ждать.

— Гребанный рай, сука. Охрененно горячая, моя девочка. Моя маленькая убийца, — рычит он, в быстром темпе загоняя в меня упругую плоть, шлепая яйцами на каждом вдохе и выдохе.

В его первых фрикциях нет ни капли любви. Это что-то животное, до боли дикое и исконно первобытное. Так мощно, так сильно, так красиво… Меня разрывает от ощущения наполненности, от ощущения его кожи. Кусаю свои губы, его пальцы, проникающие мне в рот, все, что он мне дает. Принимаю всего, и хочу только больше. Кричу, когда Коул еще сильнее увеличивает темп, трахая меня куда круче, чем «хорошенько».

Боже, мне сейчас даже умереть не страшно, если пещера вдруг обрушится.

Ничего неважно.

Есть только он, наши тела, сплетенные в языческом и горячем танце. Запахи разгоряченных тел, удар плоти о плоть, наши крики и стоны эхом отскакивают от этих стен. Хочется, чтобы это длилось вечно, но Коул замедляется, почти доведя до грани.

— Коул, прошу тебя. Доведи дело до конца, — умоляю я, сама двигая бедрами. Он удерживает их от покачивания, отвешивая мне болезненный и приятный шлепок.

— Не нравится медленно? Хочешь, чтобы тебя как суку е*али? — усмехается он. — Обожаю это, — медленнее и глубже. — Ты все прочувствуешь. Ты моя. Никому не позволю трахать свою маленькую суку. Ни одному принцу. Ни королю. Ни самому дьяволу. Никому, бл*дь…

— Ты и есть дьявол, — со стоном противостою ему я, ощущая, что он резко покидает меня. — Тогда больше не отпускай меня. Не теряй меня. Не покидай. Ох, Боже, Коул. Не выходи.

— Так дьявол или Боже? Определись, детка. Я же сказал: ты мне сегодня все дашь, — с этими словами он входит в другое отверстие, которое когда-то в машине распробовал первым. В глазах темнеет, но мне не больно. В порыве страсти я не заметила, как он подготовил меня пальцем. — Хочу, чтобы я был во всех твоих щелках. Как тебе наказание, детка? Больше не хочешь по кабаре разъезжать с принцами? — словно издеваясь, усмехается Коул, проникая в меня одним пальцем снизу, а другой рукой накрывает мой рот, чтобы вставить большой между моих губ.

Крышу рвет напрочь, я чувствую его во всех местах одновременно. Перед взором пролетают красные всполохи, я чувствую, как Брейн снова выходит, чтобы вернуться туда, с чего он начал меня наказывать.

— Кончить в тебя хочу, — выдыхает пылко, наклоняясь, зарываясь лицом в мои волосы. Натягивает их, потянув вниз. Находясь в абсолютно одержимом дурмане, касаюсь клитора, оргазм словно каскадом надвигается со всех сторон. Коул стонет в затылок, ускоряясь до максимума, и толкает меня на камень, изливаясь прямо в меня. Горячая струя его