Не успел я вернуться домой, как услышал звонок.

– Вы можете располагать моей частью наследства. Желаю Хулии удачи.

Я вешаю трубку, прежде чем Мария Элена успевает меня поблагодарить.

5.

Шестое чувство, которое мы на протяжении всей своей жизни пытаемся усмирить, много размышляя и читая умные книги, сегодня сыграло со мной злую шутку. Слава богу, что Хромой, сперва изумившись, быстро понял истинную причину моей ошибки. По его словам, он не ожидал от меня, человека, которого всегда считал разумным и осторожным, такой истеричной реакции. Все дело в том, что я действительно испугался. И на лице друга прочел разочарование. Честно говоря, у него были на то все основания: я разбил его чашку, испачкал ему одежду и превратил кухню черт знает во что.

Как рассказал мне Хромой, в дерматологической клинике у него заподозрили лимфому. Такой результат был получен из лаборатории, куда врачи отправили крошечный образец его ткани. И дальнейшие исследования наверняка подтвердят то, что он полушутя-полувсерьез назвал смертным приговором.

И тут я увидел, как он высыпает белый порошок в кофе, который только что приготовил себе в кофемашине – предмете его ребяческой гордости.

Только вчера я выдержал визит невестки и ее рассказы о болезни племянницы. А сегодня мне позвонил Хромой и пригласил к себе, чтобы сообщить, что у него с большой вероятностью обнаружен рак. Слишком много сильных впечатлений, заставивших меня почувствовать себя так, словно я попал в центр урагана. Вокруг происходят сплошные трагедии, в то время как я наслаждаюсь душевным покоем и завидным здоровьем. Как говорится в таких случаях, я опасно здоров. У меня ничего не болит, я более или менее сносно сплю, но все-таки сплю и, кроме того, без кошмаров. Я не лишен сексуальной жизни – благодаря Тине. Я невольно демонстрирую благополучие, находясь рядом с людьми, которые переживают тяжелые испытания, и это вызывает чувство стыда и вины. Наверное, из элементарной солидарности я просто обязан подхватить хотя бы простуду.

Рой самых зловещих мыслей налетает на меня на кухне у Хромого. В любом его жесте, любой гримасе, любом слове я вижу полное отчаяние.

– Я одновременно жив и мертв, как кот Шрёдингера[39], – говорит он.

Хромой изрекает эту глупость, претендуя на черный юмор, но меня его шутка совсем не смешит. Потом он с самым мрачным видом заявляет, что страдать не готов. Не собирается терпеть боль даже пару секунд. И тут я вижу, как он с подозрительной поспешностью высыпает себе в кофе белый порошок. Сердце у меня ёкает. Только этого не хватало! Полиция измытарит меня вопросами. В мгновение ока столбняк сменяется бешенством, и я резким ударом, не подумав о последствиях, выбиваю чашку у Хромого из рук, когда он уже подносит ее к губам. Черная горячая жидкость заливает ему рубашку, мне руку, а также стол и стену, особенно стену… Чашка отлетает, ударяется об оклеенную обоями стену и с треском разбивается о плитки на полу. Насмерть перепуганная Пепа заливается лаем, способным оглушить всех жильцов дома. Хромой стоит и смотрит на устроенный мной бедлам, потом переводит изумленный взгляд на меня. Я и сам не могу справиться с изумлением или смущением, пока не узнаю оставшуюся лежать на столе обертку.

– Откуда мне было знать, что ты прихватываешь из бара сахар?

В это трудно поверить, у него же полно денег…

6.

На одной из страниц моей черной тетради читаю: «Я не могу, говорю по секрету, утверждать, что у меня есть тело, но таинственная связь, которая соединяет меня с собственным телом, это исток всех моих возможностей. Чем больше я являюсь своим телом, тем в большей степени реальность оказывается в моем распоряжении. Вещи существуют лишь постольку, поскольку контактируют с моим телом и воспринимаются им» (Габриэль Марсель, 1953[40]). Ниже я написал большими буквами (чернила уже слегка выцвели): «ЛОЖЬ».

Я убежден, что интеллектуальная деятельность у большинства людей опирается на отказ признать бренность собственной природы. И сам я каждый день на уроках веду себя точно так же – из притворства и чтобы сохранить полезную привычку ежемесячно получать жалованье, я скрываю от учеников свою точку зрения: что мы родились по чистой случайности, живем благодаря цепочке физико-химических законов и рано или поздно все до одного умрем – ты, и ты, и ты; и этого не могут изменить или предотвратить ни религия, ни философия, ни политические убеждения, ни зрелища, ни искусство, ни наслаждение.

Нет никаких сокровенных тайн, ребята, есть только невежество и страх. Дело не в том, что у вас есть тело, а в том, что вы сами и являетесь этим телом, одним-единственным телом, которое вам досталось, – и ничем больше. Смейтесь, смейтесь сейчас, пока ваше тело молодо, и верьте, что оно обладает неисчерпаемыми ресурсами на будущее. Сказать по чести, я должен был бы сгорать от стыда всякий раз, когда извергал из себя всю эту чушь и ложь про так называемые метафизику, душу, трансцендентность, онтологические загадки, высшее существо…

У меня есть племянница двадцати четырех лет с опухолью мозга (может, сейчас и не с одной опухолью, точно не знаю) и есть друг, потерявший ногу во время теракта 11 марта, у которого некто, глядя в стеклышко микроскопа, с высокой долей вероятности обнаружил рак лимфоузлов. Мать моей племянницы неустанно молится, но, не будучи полной дурой, надеется на помощь медицины и техники. Мой друг не молится. Он задается вопросом: «Почему это должно было случиться именно со мной?» – словно устанавливает осмысленную границу между ним самим и тем, что с ним происходит, и словно существует некое ответственное лицо, кому можно подать жалобу.

Дорогие мои ученики, настоящим рад вам сообщить, что не существует никакого загробного мира, но мы должны притворяться, будто он существует и каждый из нас заслуживает того, чтобы устроиться там. Я могу потерять работу, если вздумаю это отрицать. Рай? Если, конечно, нарисовать его фломастером… Представление о каком-то вечном «я», отдельном от телесной оболочки, хорошо для написания романов. Окуните свою головку под воду на минуту или две – на сколько выдержите, и тогда увидите, какого цвета вдруг станут ваши иллюзии, планы, утопии…

Вот ты, парень, проснись и послушай меня. И ты, девочка, красящая губы тайком от родителей, тоже послушай. Если ты вдруг погибнешь прямо сегодня после уроков, пересекая дорогу и не глядя на машины, или через месяц, или через семь десятков лет, все для тебя на этом закончится, и ничто не поможет продлить срок, даже если кто-то из знавших тебя мимоходом упомянет о тебе в разговоре или бросит взгляд на твой выцветший портрет.

Не существует бессмертной души. Не существует ни рая, ни ада. Не существует ни Бога, ни Божьего слова. Нет ничего пережитого или получившего название от людей, что не было бы самими людьми и порождено. Все является культурой и нейронной химией, и все найдет свой конец: страны, языки, доктрины, люди и людские творения.