Положение на поле боя под Полтавой в этот момент имеет свои характерные аналоги в мировой военной истории. Поскольку король Карл сравнивал себя с Александром Македонским, и почитатели также называли его «Северный Александр», то целесообразно рассмотреть аналогию из военного опыта именно этого военачальника.

В сражении при Гавгамелах (Арбе́лах) 1 октября 331 года до нашей эры персидская армия под командованием царя Дария III, боровшаяся против македонского войска царя Александра, превосходила противника в 1,5–2 раза (60–80 тысяч против 45–47 тысяч). Персы развернули пехоту, кавалерию и боевые колесницы двумя эшелонами на фронте протяженностью свыше 4 километров, намереваясь охватить македонцев с обоих флангов. На правом фланге персидская конница с самого начала сражения предприняла ряд массированных атак, серьезно расстроивших противостоящие войска Александра. Тем не менее, рассчитав, что персидское войско не сможет быстро маневрировать в силу слишком протяженного фронта и плохой управляемости большой массы войск, Александр Македонский решил использовать компактность и высокую боевую выучку собственной армии. Главный удар пехотных фаланг и элитной конницы македонцев был направлен против стыка центра и левого фланга персов, тогда как на своем левом фланге конница и пехота греков и македонцев лишь отражала атаки противника, а на крайнем правом фланге сковывала его ложными маневрами. Как и ожидалось, персы не предприняли никаких контрманевров, за исключением контратаки конницы из центра вновь против левого фланга македонцев, что привело к прорыву конницы и ее выходу к македонскому лагерю. Однако в итоге этот частный тактический успех ничего не разрешил персам, тогда как македонская пехота, имея преимущество в силах на избранном узком участке атаки, осуществила решающий прорыв на стыке центра и левого фланга неприятеля, обратив в бегство Дария и его окружение, что и обусловило последующее поражение всей персидской армии.

Как и под Гавгамелами, русская армия под Полтавой была построена в плотных боевых порядках, причем узость поля боя практически исключала контрманевр центра и любого из флангов царской армии в случае удара шведов по другому флангу. При этом кавалерия генерала Гамильтона, как и конница царя Александра, своим присутствием сковывала действия вражеской кавалерии на правом фланге русских, а левый фланг русской армии был вообще практически лишен кавалерийского прикрытия. Однако сам «Северный Александр» не управлял ходом битвы, а фельдмаршал Реншельд оказался склонен лишь к консервативным решениям, как и его прототип в армии Александра Македонского – военачальник Парменион, руководивший обороной на левом фланге македонского войска.

Пока десять пехотных батальонов шведов строились и вытягивались в одну линию[701], генерал Крейц сообщил фельдмаршалу Реншельду, что часть кавалерии можно отвести к деревне Малые Будищи, где есть пространство для ее развертывания, но фельдмаршал никак на это не отреагировал[702].

Около 9.30–9.45, когда царская армия приблизилась к шведам на дистанцию приблизительно 800 метров, Реншельд приказал Левенгаупту вести пехоту в атаку[703].

Этот его последний приказ – немедленно атаковать русских – заставил шведов начать бой дезорганизованными. Часть пехоты на левом фланге – два батальона Эстгетского и Нерке-Вермландского полков, еще не успела построиться, и оба батальона опоздали с началом движения[704]. Эти подразделения понесли большие потери на предыдущих этапах битвы, причем особенно велика, по-видимому, была убыль среди офицерского и унтер-офицерского состава (по данным А. Беспалова, Эстгетский полк в ходе Полтавской битвы потерял убитыми, ранеными и пленными целиком весь старший и средний офицерский состав – 32 человека, а Нерке-Вермландский полк – 34 из 47 офицеров[705]). Офицеры являлись направляющей и цементирующей основой армии, поэтому их отсутствие сразу привело к потере организованности и утрате дисциплины в подразделениях. Опоздание батальонов указанных полков с построением и началом движения образовало значительный разрыв в линии шведской пехоты – эстгетцы и нерке-вермландцы отстали и оторвались от своих соседей справа – уппландцев.

Кавалерия правого фланга шведской армии из-за недостатка пространства и лесисто-болотистой местности также не успела собраться, хотя выстроить эскадроны пытался не только генерал Крейц, но и лично фельдмаршал Реншельд[706]. Кавалерия на левом фланге в атаке вообще не участвовала, оставшись прикрывать пехоту от нападения со стороны правофланговой русской кавалерии, а также драгун и казаков Волконского и Скоропадского из района Тахтаулово.

Шведская пехота фактически осталась один на один с русской пехотой, которая имела огромное огневое превосходство над шведами в связи с преимуществом в численности личного состава и наличием мощной артиллерии, выведенной на поле боя. Между тем, ко времени Полтавской битвы дальность эффективного огня трехфунтовых орудий достигала около 200 метров по горизонтали при стрельбе ядрами, и не более 200 шагов – картечью; скорострельность доходила до 6–8 выстрелов в минуту при высокой выучке канониров[707]. Скорострельность гладкоствольного ружья, состоявшего на вооружении западноевропейских армий в XVIII в., составляла 1–2 выстрела в минуту, дальность стрельбы не превышала 300 шагов, а прицельный выстрел можно было произвести только за 80–100 шагов, на расстоянии около 50–70 метров до цели[708].

Следовательно, дистанция, с которой русская первая линия могла открыть эффективный артиллерийский огонь по шведам, равнялась 200 метров, а ружейно-картечный – 200 шагов, то есть около 150 метров. Соответственно, на тот момент, когда Реншельд отдал приказ наступать, русским требовалось пройти еще около 600 метров, чтобы шведские части оказались в зоне их эффективного огня. Учитывая среднюю скорость наступления пехотных батальонов, равную 100 шагов (~70–75 метров) в минуту[709], а также замедление, вызываемое буксировкой орудий и паузу для изготовки к стрельбе, шведы имели еще около 15–20 минут времени на построение и приведение в порядок своих пехотных и кавалерийских частей и подразделений. Это время требовалось как для лучшей организации пехоты на левом фланге, кавалерии – на правом фланге, а также присоединения к основным силам двух батальонов Вестманландского полка, которые в итоге так и не приняли участие в завершающей стадии битвы – атаке на первую линию царской армии.