Сказать короче, Психофилософский со своими принципами вскоре оказался в щекотливом положении человека, сидящего между двух стульев. У него уже ни раз, ни два появлялись мысли о том, как бы это мягко, интеллигентно отказаться от дальнейшей работы в клинике. Но отказаться просто так профессор не мог – его не отпустят по понятным причинам: он слишком много знает. И в то же время оставаться на этом страшном «Острове блаженных» профессор не мог.

И совсем уже стало ему невмоготу после того, как внезапно – от передозировки психотропных препаратов или ещё от чего-то – скончался больной по фамилии Толстотомычев. Физически это был совершенно здоровый детина, который одной рукою железные прутья сгибал на больничной койке. И вдруг – печальный, летальный исход в ту пору, когда профессор Психофилософский ненадолго отлучился из клиники. Но главное даже ни это, хотя, конечно, смерть больного – тяжёлый случай в практике. Главное то, что покойник воскрес. Да, да. Примерно через полгода Клим Нефёдыч случайно проходил мимо исторического места, которое когда-то называлось Лобным, а теперь было известно как Жлобное место.

3

Эпоха перемен коснулась многого; по-другому теперь зазвучали не только названия конфет или печенюшек. Изменились названия сёл, городов, не говоря уже про улицы, площади, исторические или памятные места. Конечно же, и в Стольнограде – и прежде всего, может быть, именно здесь – произошло немало переименований. И однажды в газетах зашумела дискуссия по поводу печально знаменитого Лобного места, где рубили головы бунтарям и прочим неугодным. Поборники новизны говорили, что это место по колено, дескать, залито многовековой невинной кровью, и не мешало бы это Лобное место убрать куда-нибудь подальше.

– А иначе какой же пример мы подаём подрастающему поколению? – возмущались поборники новизны. – Получается, что мы призываем молодёжь браться за топоры! Куда это годится?

Защитники истории сопротивлялись. И один из них сказал такую сакраментальную фразу:

– А что вы предлагаете? Вместо Лобного места – пускай будет Жлобное? Да? Вон уже сколько жлобов развелось!

Журналисты подхватили эту дискуссию, раздули её до размеров мирового пожара, и вскоре Лобное место посреди Стольнограда многим стало известно как Жлобное.

Совершенно случайно оказавшись в районе этого места, профессор неожиданно увидел человека, очень похожего на больного, который скончался полгода назад, а теперь вот – незнамо как – воскрес. Это было так неожиданно, что профессор даже не сразу вспомнил фамилию больного – Толстодомов, Толстогромов или что-то наподобие того.

Округляя свои разнокалиберные глаза, – один больше другого – профессор воскликнул:

– Толстой! Это вы? Неужели?

Респектабельный, богато разодетый господин посмотрел на него, как смотрят на пустое место и, не сказав ни слова, направился к машине, стоявшей неподалёку. Профессор, конечно, мог ошибиться, мало ли бывает людей похожих. И тогда, чтобы уж наверняка исключить ошибку, Клим Нефёдыч торопливо подошёл к человеку, с которым только что беседовал этот «воскресший» пациент.

– Великодушно простите, – загорячился профессор, потирая виски. – Вы не подскажете, кто это был? Ни Толстой?

– Да, да, Толстой. Лев Николаич, – шутливо сказали ему и тут же серьёзно добавили: – Это директор знаменитого издательского дома. Толстотомычев, больше известный, как Толстый Том.

Вот когда профессор ахнул, по-настоящему осознав, чем занимается клиника вообще и в частности – чем занимаются за спиной профессора.

Этот бывший пациент по фамилии Толстотомычев в клинике «воспитывался» как перспективный, очень активный агент влияния. Железожлобина в крови у него было столько, что стрелки зашкаливали. А вот насчёт интеллекта – увы. И вдруг – генеральный директор издательства. Как вам это нравится? По возвращению в клинику профессор хотел поднять историю болезни Толстотомычева, но история куда-то бесследно исчезла, хотя она лежала в сейфе, который, между прочим, находился под охраной.

И тогда профессор, воспользовавшись отрывочными записями, сделанными в разное время и в разных местах, восстановил клиническую картину Толстотомычева. И ещё сильнее ужаснулся. В дубовую башку этого детины заложили интеллектуальную программу, которая должна была реализоваться на книгоиздательском поприще.

4

Фантастические эти, сногсшибательные новости лейтенант Литагин сообщил генералу при очередной короткой встрече – оба снова куда-то спешили.

– Что-то не верится, – усомнился Надмирский. – Это прямо как в самом завиральном романе.

– Товарищ генерал, я проверяю.

– А как это можно проверить?

– Лабораторию подключил. ДНК и всё такое прочее.

– Ну, дай-то бог. А как насчёт встречи с этим самым королём, как его?

– Король Мистимир. Сейчас только опять была планерка. Шум и пыль до потолка. – Литага вкратце рассказал о планах издательства. – Получится, нет ли? Сомнительно. Слишком крупная рыба, товарищ генерал, частенько с крючка срывается.

– Не знаю, не знаю. Я уже забыл, когда был на рыбалке. – Надмирский посмотрел на какую-то бронзовую фигурку с винтовкой наперевес. – А где тот человек с ружьём? Помнишь, в Лукоморске был? Черномазый тип. Кто это? Не выяснили?

– Это Старик-Черновик. Абра-Кадабрыч… – Собираясь что-то сказать ещё, Литагин перебил себя. – Короче, я найду его, товарищ генерал. Уже почти нашёл. Тут есть одна каморка, где он прячется под видом дворника.

– И что это за Абрам? Кто такой, по-вашему?

– Пока не знаю. Но что-то мне подсказывает, что через него мы сможем выйти на Короля Мистимира. Ну, то есть на этого, на Златоуста.

– Значит, вы по-прежнему настаиваете на том, что это – одно лицо?

– Настаиваю, товарищ генерал.

– Долгонько настаиваете, не предоставляя никаких доказательств.

– Почему? Я принёс кое-что.

– Ну, так давайте, время не ждёт. Литагин показал несколько фотографий.

– Вот, полюбуйтесь.

Надмирский взял очки. Губы скривил в замешательстве.

– Разве это… – Он пощёлкал ногтем по фотографии. – Тот самый старик?

– Теперь уже нет. – Лейтенант улыбнулся. – Отличный грим, не правда ли? Теперь это некто Серапион Федотыч Бустрофедон.

– Быстро… Федот?

– Бустрофедон. Я, товарищ генерал, долго думал, что это такое – бустрофедон. А когда заглянул в энциклопедию… Бустрофедон – это способ письма. Это, товарищ генерал, в переводе с греческого означает: «бык поворачивает». Это способ письма, при котором первая строка пишется справа налево, вторая строка слева направо, ну и так далее.

– Я ничего не понял про твоих быков, – признался генерал. – Давай лучше про деда расскажи.

Глаза лейтенанта загорелись восторгом.

– Удивительно грамотный дед! Может, он действительно с Пушкиным работал, с Гоголем горилку пил.