Тот сделал шаг вперёд. Смарагд взял его руку, вложил в ладонь яйцо и заставил Знатнова сжать кулак. Яйцо, хоть и не очень маленькое, уютно поместилось в руке Александра Викторовича, как будто всю жизнь только об этом и мечтало.

– Тамока на горище, – снова начал старец. – Тамока клеть, а внутре смоковница и под ней Алатырь-камень.

– Какая смоковница? – не понял Знатнов.

– На верху кургана в Аркаиме, – влез с пояснениями Терёшечка. – Прямо возле храма, во внутреннем остроге стоит пирамида, сложенная из камня, облицованная керамической плиткой. Так вот. В одном месте керамики имеется ложбинка для того яйца, которое старец вам вручил. Это и есть ключ к Алатырь-камню, который лежит внутри пирамиды под небольшим кустиком акации. Я это не видел, но знаю. И Быструшкин знает. Поэтому он и выпросил ключ у нашего старца.

– А от меня ему панаигю даде, – Будимир снял с шеи медальон, с изображением Богородицы на фарфоре и подал Александру Викторовичу.

– Братове, надо-ть отпуст[59] читать, – повелительно сказал Смарагд и приблизился к восточной стене, где обсерваторию занимал миниатюрный иконостас.

Трое мужчин встали за ним, как положено перекрестясь перед молебном.

– Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Твоея Матери помилуй нас, – начал старец.

Молебен, по сути, небольшой, но его необходимо было отслужить потому, как Знатнов не только очистился на вершине Рипейских гор, но должен был прямо отсюда отправиться назад в Аркаим. Возле входа в Кунгурскую пещеру устроило засаду множество чужих, встреча с которыми была явно нежелательна. Но староверы обещали обдержать дела как надобно.

После молебна налаживанием воздушного моста занялся Терёшечка. Это диковинное действо поражало, хотя никакой физической работы со стороны не было заметно. Вся суть состояла в том, что обдержателю надо вообразить этот мост, представить его таковым, какой он должен быть и в сознании вырисовать чётко обозначенную картину мостика с того места, где он начинался и где кончается.

Мальчик только недавно обучился этой, по здешним законам, нехитрой науке, поэтому понятным было его стремление выполнить задачу. В то же время для Терёшечки сейчас был своеобразный экзамен, где ошибаться категорически нельзя, иначе человек, пройдя по такому мостику через нуль-пространство, мог попасть в какое угодно временное и физическое измерение, откуда просто не смог бы выбраться никогда. Поэтому сосредоточенность мальчика была очевидна.

Однако всё получилось великолепно.

Мужчины, вышедши на крылечко перед теремом, увидели хрустальный горбатый мост, то есть половину моста и даже с резными перилами. Мостик начинался от терема и упирался в отвесную скалу Рипейских гор, где пропадал в клубящемся по скальным кручам тумане.

Ещё раз, попрощавшись с провожавшими его мужчинами, которые за недолгое время общения вдруг стали близкими и родными, Знатнов ступил на мостик, а старец Смарагд перекрестил его вслед, как полагалось издревле на Руси.

Александр Викторович опять ощутил игру зазеркальных теней. Вернее, зеркальных отблесков, как будто по горбатому хрустальному мостику прыгали весёлые солнечные зайцы. Диковинка не просто была красивой, а вызывала радость бытия, ведь все мы забываем, что именно радость продляет жизнь.

Зачем же сочинять пакости и воевать во славу житийных демонов? Именно это ожидало Знатнова в будущем. Он просто вспомнил хмурые, сосредоточенные на проблемах, лица москвичей, хрипатых упитанных торговок на рынках вперемежку с заполонившими столицу инородцами, постоянно лузгающими семечки, и ему очень захотелось вернуться назад, в Кунгурский треугольник.

Там он пробыл совсем мало. Но даже за этот небольшой временной период ему удалось ощутить разницу миров и выбрать для себя и для дочери будущий принцип существования. Что касается Ксюшиного деда, то есть отца Александра Викторовича, то невозможно было предсказать – отважится ли он безоглядно бросить Москву взамен какой-то глубинки, не взглянув и не испробовав глубинное житие на зуб? Поэтому Знатнов решение семейных вопросов отложил на потом. Впереди его ждали давешние знакомые астроархеологи со своим непоседливым начальником. Эта встреча должна была принести ту же самую волну радости, к которой литературовед уже понемногу начал привыкать.

Вынырнув из-подпространства, Александр Викторович первым делом огляделся. Всё в Аркаиме было, на первый взгляд, по-старому. Мостик с этой стороны опускался прямо в город. Более того, Терёшечка умудрился смастерить выход возле маленького озерка, где жил пресноводный осьминог!

Знатнов на минуту замер в нерешительности. Ведь он же не успел да и не знал, как помириться с ручным пресноводным. А теперь выходить придётся прямо к его жилью. Если животина злопамятна, то может запросто припомнить Знатнову оглоблю. Кто его знает?!

Но выбирать не приходилось. Поэтому Александр Викторович спрыгнул с последней ступеньки горбатого мостика и тут же сиганул в сторону. Но ничего не произошло. Вероятно, осьминог спервоначалу не учуял Знатнова. Мост ещё не пропадал и продолжал всё так же висеть половинкой в воздухе над прудом, будто вышка для ныряния. Со стороны это смотрелось даже живописно.

– Вот он! Вот он! – раздался чей-то крик.

Знатнов обернулся. Из цитадели к нему бежали трое мужиков в пятнистых защитных комбинезонах, какие носят лишь спецназовцы и террористы. И у тех, и у других эта форма прочно вошла в солдатскую моду. Только спецназовцам в археологическом раскопе делать нечего, значит, опять чужие пасутся! Где их теперь только нет?! Всё обозримое пространство бывшей свободной России заполонили чужие! Что же здесь они потеряли, поганые?!

Но память вернула Знатнова к разговору с Константином Константиновичем у него в вагончике. Ведь тогда он сам спрашивал у археолога, мол, не боится ли тот хранить в простом вагончике подлинные документы, где описывается доступ в Шамбалу. Видимо, не только гитлеровскому институту «Анэнербе» стало известно место, в котором скрыта заветная дверь в потусторонний мир Зазеркалья. Чужие оказались легки на помине и пожаловали совсем не вовремя. Не вовремя?… а когда беда является вовремя?

Меж тем боевики были уже близко, пора ретироваться. Но в это самое время мостик, зависший над прудом, вдруг исчез, будто его и не бывало. Знатнов заметался по берегу в поисках выхода из создавшейся ситуации. В это время щупальце пресноводного осьминога, вынырнувшего из глубин озера, обвило его повыше щиколот. В следующую секунду человек, пуская на ходу пузыри и размахивая свободными ещё руками, был утащен страшилищем подводу.

Единственная мысль, настигшая Знатнова, это надежда на то, что дрессированный Кеша не слишком будет поминать старое. Но кто их знает этих соседей по планете? У них тоже свой мир, своя цивилизация.