скатерти и салфетки могли ведь очень пригодиться. Шальке достала одну скатерть и полдюжины салфеток — виноградные листья и гроздья, — разложила их на коленях и так влюбилась в узор и ткань, что попросту унесла их с собой. Взять от излишка — не грех, успокаивала она себя. Зачем этим вещам здесь лежать? Они только истлеют. Она даже сделала доброе дело: нельзя же допустить, чтобы такая тонкая работа пропала даром.

15

Целый день возле домика Бабетты слышалось неумолчное жужжание насекомых — эта веселая музыка лета. Щебетание птиц и окрики, доносившиеся с полей, пронизывали воздух. Где-то резал стебли серп, коса прогрызала себе дорогу во ржи, а когда налетал ветер, стоявшая перед домом береза начинала шелестеть. Таков был мир, в котором жил Карл-кузнец.

Он работал большей частью за своим верстаком перед домом. Его овевал теплый воздух; порой он ощущал взмах крыльев пролетавшей мимо птицы. Если по проселочной дороге катилась телега, он вдыхал пыль, пахнущую глиной.

Маленький Себастьян, который рос на славу, лежал в корзине, подвешенной к стропилам крыши. Когда он начинал копошиться, Карл покачивал люльку, а когда принимался кричать, Карл останавливал люльку и менял пеленки. Почти целыми днями Карл оставался дома один, — Бабетта работала в поле. Если же случалось, что Себастьян долго вел себя тихо, Карла охватывал страх. А что, если Себастьян вдруг умер? Никогда не знаешь, что может случиться с ребенком. Взрослый человек крепче сложен, не так хрупок, — но ребенок? Это все равно что цветок, который каждую минуту может надломиться. Он вставал и подкрадывался к люльке: Себастьян спал блаженным, здоровым сном.

В минуты досуга Карл часто брал ребенка на колени, и малыш начинал сучить ножками. Герман уверил его, что у Себастьяна здоровые глаза; но разве глаза не могут внезапно заболеть? В один день? Он смастерил из дощечек забавного плясуна, раскрасил его яркими красками и стал дергать за веревочку. Себастьян запищал от радости и потянулся ручонками к плясуну. Теперь можно не сомневаться: он видит! Его, Карла, не так-то легко провести, он человек находчивый. Через несколько лет его сын Себастьян будет его поводырем, он больше и не помышлял о том, чтобы завести собаку. А несколько лет пройдут быстро.

Бабетта, изобретательная как всегда, поставила перед домом стол и несколько стульев. На столе была постлана белоснежная скатерть, на ней стояли чистенько вымытые стаканы: туристы могли получить здесь свежее молодо. Это была прекрасная выдумка. Выручка за молоко была ничтожная, но так как гостей обслуживал Карл, они вступали в беседу с этим большим угрюмым человеком в черных очках, осматривали его мастерскую, пахнувшую свежим деревом и лаком, и в конце концов покупали шкатулку, коробку для перчаток или другую безделку. Один господин из Тюрингии, торговавший канарейками, заказал сразу десять дюжин маленьких клеток для птиц. Это была крупная удача! О, Бабетта была женщина смышленая, голова у нее работала хорошо.

Однажды явился инженер Ладевиг из дорожностроительного ведомства. Ему нужны были для дорог две сотни заостренных мерных реек в полметра длиной, выкрашенных красными и синими полосами. Осенью Карл, если захочет, может получить у Ладевига работу на несколько месяцев — инженер искал хороших рабочих, чтобы дробить камень. Дела шли неплохо — то одно подвернется, то другое. Однажды в полдень на дороге остановился новенький автомобиль для развозки товаров. Он был покрыт небесно-голубым лаком, по которому крупными буквами было выведено: «Шпангенберг». Из авто выпрыгнул толстяк Бенно и направился к домику: он хотел посмотреть, что новенького есть в мастерской Карла, не может ли он что-нибудь захватить с собой в свой объезд. Счастье еще, что Бабетта оказалась дома, она умела говорить гораздо лучше, чем Карл. Она показала Бенно корзины Карла, подставки для яиц, скамеечки, ларцы, клетки для птиц и вообще все, что у него было.

— Какой у тебя замечательный автомобиль, Бенно! — с восхищением сказала Бабетта.

Да, ему пришлось приобрести этот грузовик, чтобы выдержать конкуренцию. Фрей из Нейштеттена развозит товары по селам и имениям за тридцать километров и даже еще дальше.

— Ты можешь осмотреть его изнутри, Бабетта! — с гордостью предложил Бенно.

Бабетта окончательно пришла в восторг. Смотрите-ка, да у него там целый склад! Бенно разъезжал по деревням и крестьянским дворам, говорил, говорил без конца, показывал свои прейскуранты: платить можно тогда, когда будут наличные деньги. О, этот Бенно был ловкий делец! Его оборот возрастал с каждым месяцем, хотя отец желчно называл этот автомобиль «катафалком фирмы Шпангенберг». Какое ему до этого дело?

Вечером того же дня Бенно в своем элегантном автомобильном костюме из светло-желтой кожи еще раз появился в мастерской: маленькие скамеечки, очевидно, пойдут хорошо, он заказывает целую дюжину.

Лето обещало быть удачным. Карл был доволен. Может быть, уже этой зимой удастся купить токарный станок? Тогда он сможет изготовлять и не такие вещи. Он живет здесь припеваючи, у него есть Бабетта и Себастьян; а сколько кругом скитается людей, у которых нет никого на всем белом свете! Пусть он перестал видеть, зато слышит он теперь гораздо лучше, и мир доходит до него тысячами шорохов и звуков. Ему часто кажется, что он совершенно ясно видит все перед собой. Есть даже на свете голоса и звуки, которых он раньше совсем не различал.

И в самом деле, его слух так необычайно обострился, что Бабетта не переставала удивляться. Он ясно разбирал, что именно кричат друг другу люди на полях, а Бабетта не слышала даже их голосов. По шагам он узнавал всех людей, часто проходивших мимо, различал даже телеги соседей. И чего только он не умел расслышать в человеческих голосах! Ну, скажем, добрый это человек или завистливый — это в конце концов сможет разобрать по голосу каждый, по Карл узнавал на слух гораздо больше. Однажды вечером пришел Антон и принес с собой несколько тонких липовых досок. Он говорил громко и резко, как всегда, и Бабетта не заметила в его голосе ни малейшей перемены. Но Карл тотчас же осведомился, что у пего болит. Болит? Да, ему действительно больно. Антон выругался: сегодня бревно упало ему на ногу, и нога распухла. Каким образом Карл смог узнать это по голосу?

После работы Герман частенько заглядывал на четверть часика в домик Бабетты. Он прикидывался веселым и даже шутил, но Карла не легко было провести.

— У Германа какая-то забота на душе! — говорил Карл. — Что же его тревожит, хотел бы я знать?

— У кого теперь нет забот? — отвечала Бабетта. — Лето стоит слишком