Он поднял сына со стула и посадил к себе на колени. – И мне достаточно только посмотреть на тебя или на Мо, чтобы увидеть ее. Она в вас, и я очень рад, когда вижу ее в вас.

– Мо помнит очень мало, потому что она была фактически младенцем. Но я помню. Я все еще с ней разговариваю иногда – у себя в голове.

– Я тоже.

Брэдли поднял голову:

– Правда?

– Да. Мне всегда будет ее не хватать, но мне достаточно посмотреть на тебя и на Мо, и она здесь. Я ее люблю. Я счастлив, что мы вместе с ней родили тебя и Марию.

Тут же вспомнились слова его матери, будто она их сказала специально для этого момента.

– Любовь не имеет пределов, Брэд. Она сама создает себе пространство, и поэтому мы всегда сможем найти для нее место.

После долгого дождливого дня, послеобеденных игр и киномарафона, который Райлан разрешил, чтобы не сойти с ума, он последний раз проверил, как там дети.

Они спали, как обычно. Мария свернулась под одеялом с мягкой игрушкой (каждую неделю другая), Брэдли раскинулся на кровати, усыпанной персонажами боевиков.

Райлан ушел к себе в комнату, сел на край кровати и снова засмотрелся на венчальное кольцо.

Она села рядом, и он только выдохнул ее имя:

– Лорили.

– Мне было бы грустно, если ты не оставил мне места в своем сердце.

– Ты там навсегда.

– Я знаю, и ты знаешь. И наши дети знают, и Эдриен наверняка знает. Мне она и правда нравится. Ты это знаешь тоже.

– Я не думал, что так выйдет. Что у меня будут снова такие чувства к кому-то другому. Думал, что никогда.

– Но они есть. И я этому рада.

Он посмотрел на нее. Такую прекрасную, такую для него реальную.

– Правда?

– С чего ты решил, что я захочу для тебя одиночества? Если я тебя люблю, я не могу пожелать тебе этого. Пора его снять, милый. Пора. Это же не значит меня забыть. Ты построишь новую жизнь для себя, для детей. Это хороший дом, Райлан, счастливый дом. И ты знаешь, что настало новое время. Для новой жизни.

– Да, знаю.

– Положи в шкатулку в ящике стола – в ту, куда мы сложили локоны наших детей, их ультразвуковые снимки до рождения, все эти милые сувениры. И держи там.

Он кивнул, выдвинул ящик стола, достал шкатулку.

Начал снимать кольцо – и обернулся к ней.

– И я тебя больше не увижу – вот так, как сейчас?

– Так – нет. Но ты сам сказал, тебе достаточно посмотреть на детей.

– Лорили. Ты изменила мой мир.

– Как и ты мой.

– Я помню, как увидел тебя в первый раз, когда ты вошла в класс живописи. У меня дыхание перехватило. И помню, как последний раз тебя видел… когда ты уехала. И столько помню моментов между ними, Лорили. Но сейчас я так много их вспоминаю, с улыбкой вспоминаю, и чувствую, как на сердце хорошо, блаженно. Это были наши секунды вместе.

Она приложила ладонь к сердцу.

– Вот здесь оставь для меня место. И ничего, что я там не одна. Я рада этому.

Он посмотрел еще раз на кольцо и на мгновение закрыл глаза. Затем снял его.

– Теперь заметно, где оно было, светлая полоса, куда не попадало солнце.

– Со временем потемнеет. Ты пропустил к себе свет.

Он уложил кольцо в шкатулку.

И не стало в этой комнате Лорили.

Глава 24

В светлый июньский день Эдриен сидела в домашнем кабинете у Тиши и укачивала младенца, пока ее менеджер просматривала финансовые отчеты, сметы и маркетинговые планы для «Риццоз» и молодежного центра.

Пухлый от материнского молока Тадеуш размахивал погремушкой, а Финеас сидел на полу и строил из лего какой-то город будущего.

Сверху доносились звуки фортепиано Монро, и Эдриен подумала, что это, наверное, баллада о разбитом сердце.

– Наконец-то, – заключила Тиша, – Джен сделала очень сильную и хорошо продуманную подачу для повышения и продвижения Барри. Так как Боб-Рэй, в последний год де-факто помощник заведующего, уходит на пенсию, она хотела бы сделать Барри своим официальным помощником, с повышением зарплаты и льготами, соответствующими этой должности. У меня тут ее рекомендательное письмо, я его поддерживаю.

– И я его прочту, но уже сейчас знаю, что утвержу, потому что знаю Барри, знаю, как он работает, насколько он верен и насколько предан «Риццоз». Правда ведь? – спросила она у Тадеуша, подбрасывая его на коленях.

– Отлично, сообщу Джен. А пока что, когда вы с Кайлой снова пойдете на закупки, держитесь сметы.

– Слушаюсь, мэм. Мы не так уж вышли за ее пределы на осветительной и водопроводной арматуре.

– Вы тут немножко, там немножко, и не успеете сами заметить, как в целом получается о-го-го. Вы вышли из сметы на один и шесть десятых процента по освещению и на полных два процента по водопроводу.

– Ох, какая у тебя мама строгая! – сказала Эдриен, снова подбрасывая младенца.

– А папа нет. – Финеас тщательно выбирал очередной блок. – Он иногда говорит, что просто надо немножко побороться, даже если уже пора спать.

– И кто-то должен быть тогда судьей, маленький мой мужчинка. Что ты на этот раз строишь?

– Город Финвиль. Когда вырасту, у меня будет свой город, и там я буду всеми командовать.

– А как ты будешь одновременно и астронавтом, и начальником Финвиля?

Он посмотрел на мать взглядом, полным прощающего терпения:

– Я построю Финвиль в космосе.

– Да, конечно. Как я не подумала?

– У меня нет дошкольных классов все лето, но после начнется детский сад. Я буду ездить на автобусе с Брэдли и Марией и держать место для Коллина, потому что автобус будет сперва забирать нас.

– Откуда ты знаешь, что вас будут забирать первыми? – поинтересовалась Эдриен.

– Потому что он после Мо забирает ее подругу Сисси, а Сисси живет через улицу от Коллина, так что я ему буду занимать место, потому что он мой лучший друг. А в Финвиле не нужен будет школьный автобус, все будут телепортироваться.

Эдриен посмотрела на его великолепные темные кудри, большие красивые карие глаза и снова в него по уши влюбилась.

– Очень удобно и очень быстро.

– Автобусы работают на бензине, а это для воздуха плохо. В Финвиле нам будет нужен воздух, потому что он в космосе. Пап, привет! Я строю Финвиль!

Монро присел и как следует серьезно стал рассматривать возникающий город.

– Жить ты собираешься здесь, – он показал на одну башню. – Потому что она самая