— Меня такая мысль посещала.

— В таких обстоятельствах давать представление кажется нелепым. Даже больше, чем обычно.

— Человек может умереть ночью во сне, или свалиться с лошади, или, упаси господи, оказаться сраженным молнией, ударившей с чистого неба, — мягко промолвил Иаков. — Но из этого не следует, будто мы не должны жить.

Эйлин посмотрела на него, отбросила сигарету и обняла его, положив голову ему на плечо. Иаков нежно прикоснулся к ее волосам, и это прикосновение так тронуло ее, что впору было расплакаться, но она сдержала слезы, чтобы не выказать слабость.

— Только вот не надо помирать вот так, прямо сейчас, ладно? — пробормотала она. — Хоть мы всего лишь случайные знакомые, я как-то уже успела привязаться к одному старому мешку с костями.

— Ну что ж, я постараюсь. Но только идя навстречу этой настоятельной просьбе, — рассмеялся он.

Передний фургон приостановился, Ример встал, помахал шляпой и обменялся парой фраз с часовыми, после чего ворота распахнулись и пропустили обоз.

— Считается, что вы больны, — напомнила она ему.

Иаков передал ей вожжи и, до того как они достигли ворот, ушел внутрь фургона. Проезжая мимо улыбающихся караульных под надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НОВЫЙ ГОРОД!», Эйлин улыбнулась в ответ.

— Привет! Привет! — крикнула она им, после чего, не прекращая улыбаться, неслышно пробормотала: — Рада вас видеть, поганцы праведные. Улыбайтесь, улыбайтесь, сумасшедшая стая степных хорьков.

Труппа пересекла мертвую зону и покатила по главной улице. Фасады всех выходивших на нее зданий были покрыты свежей штукатуркой, под окнами, занавешенными ситцем, красовались ящики с яркими пышными цветами. Крупные, добротные вывески указывали на предназначение помещений: «Галантерея и ткани», «Дантист», «Ювелирные и скобяные изделия», «Гостиница», «Мелочная лавка».

Перед каждым заведением на тщательно подметенных тротуарах стояли выглядевшие опрятными и здоровыми люди в белых одеждах. Впереди и левее, под большим навесом у здания оперного театра, под огромным транспарантом «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, “ПРЕДУЛЬТИМАТИВНАЯ АНТРЕПРИЗА”!» собралась толпа, взорвавшаяся аплодисментами и приветственными криками, едва фургоны остановились перед входом в театр. Ликование возрастало, по мере того как на улицу выбегали жители города, все как один улыбающиеся и одетые в белое.

Бендиго Ример снова привстал со своего насеста и принялся, кланяясь во всех направлениях, размахивать в воздухе шляпой.

— Спасибо! Огромное вам спасибо! — Его слова тонули в аплодисментах; по щекам актера текли слезы. — У меня нет слов, чтобы высказать, какое для меня счастье быть среди вас. Как я тронут столь сердечным, теплым приемом!

— Сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь еще видел человека, столь отчаянно жаждущего признания! — пробормотал Иаков с тихим удивлением.

— Можно считать это благословением.

Из других фургонов высовывались головы остальных артистов, пребывавших в такой же растерянности: пока они только всего и сделали, что въехали в город. Что же за прием устроит им эта толпа, когда они дадут представление?

Ликование мгновенно смолкло, когда огромного роста мужчина в сером плаще, единственный из виденных ими в городе людей не носивший белой туники, выступил из толпы и шагнул к фургону Бендиго, в сопровождении неряшливого вида женщины, державшей в руках тетрадь.

— Добро пожаловать в Новый город, друзья! — возгласил великан.

— Спасибо на добром слове. Я… — начал было Бендиго.

— Не славный ли ныне день?

— О, конечно, бесподобный. Я никогда…

— Вы мистер Бендиго, друг? — перебил его здоровяк.

— Он самый, сэр, к вашим услугам.

— Будьте любезны спуститься и велеть вашим людям выйти из фургонов и собраться здесь.

— Сию минуточку, сэр!

Бендиго повернулся к остальным фургонам и хлопнул в ладоши:

— «Антреприза»! Сюда, все сюда, да поскорее!

Артисты, декораторы и костюмеры собрались возле Бендиго, в то время как вокруг сомкнулась теперь молчаливая, но по-прежнему улыбающаяся толпа.

Эйлин помогла Иакову выбраться сзади из их фургона и, представляя дело так, будто он совершенно немощен, поддерживая под локоть, с передышками повела вперед.

— Честь имею представить прибывших сюда для вашего развлечения и удовольствия артистов «Предультимативной антрепризы», — провозгласил Бендиго Ример, взмахнув своей идиотской зеленой шляпой.

Великаноподобный человек тщательно пересчитывал прибывших актеров по головам. Никто в толпе не шелохнулся, люди даже не перешептывались. Их начальник заглянул к женщине в тетрадь, покачал головой, пересчитал гостей снова и нахмурился.

— Должно быть девятнадцать, — сказал он Бендиго.

— Прошу прощения?

— Здесь только восемнадцать человек. У ворот вы сказали, что девятнадцать. Можете вы объяснить это, мистер Ример?

Ример сглотнул, затравленно огляделся, поймал взгляд Эйлин и быстро отметил, что Иаков теперь без бороды. Судя по выражению лица, мысли в не самой ясной голове Бендиго бестолково бегали по кругу, как белка в колесе. Он шагнул навстречу задавшему вопрос человеку, сложив ладони и изобразив на лице совершенно избыточное, неправдоподобное дружелюбие.

— Ну, разумеется, тут все просто, мистер?..

Бендиго ждал, что тот представится. Великан молча смотрел на него и улыбался.

— Видите этого… джентльмена, добрый сэр? — Бендиго повернулся и указал на Иакова Штерна. — Он прибился к нам в Фениксе, потом захворал, и я по небрежности не включил его в список.

— Но тогда у вас должно быть на одного больше, а не меньше.

Улыбка Бендиго застыла на его лице, выдававшем явное отсутствие толковых идей. Эйлин торопливо выступила вперед.

— Это нетрудно объяснить, — спокойно сказала она. — Когда мы покинули вокзал в Викенбурге, с нами был еще один джентльмен, доктор, который задержался при нас некоторое время, чтобы проследить за выздоровлением нашего друга.

— И куда он делся? — последовал вопрос.

— Вчера отправился обратно. Его лошадь шла с нами, привязанная к последнему фургону. Понимаете, последний фургон тащился, несколько отставая, — боюсь, править упряжкой мулов дело для меня новое. Поэтому мистер Ример и не заметил, что доктор уже отбыл.

— Да-да, конечно, — закивал отчаянно потевший Ример. — Вот вам и лишний человек.

Гигант внимательно присмотрелся к стоявшим перед ним людям. Он не выказал неудовольствия, продолжая улыбаться, но все под его взглядом ежились, а Эйлин приметила, что на поясе под плащом у него висят пистолеты, а из глубокого внутреннего кармана плаща торчит рукоять обреза.

— Вот этот мужчина, — он указал на Иакова, — не ваш.