Историк ожесточенно потер виски.

— Возможно, — произнес он. — Но я вот чего не понимаю. Неужели кастильские матросы ничего не заподозрили?

— Заподозрили, конечно, — граф потянулся к портфелю Нороньи. — У вас ведь с собой копии переписки Колумба?

— Копии… — задумался Томаш, расстегивая замки портфеля. — Ну да, с собой.

— Есть среди них письмо донье Хуане де ла Торре, отправленное из заточения в 1500 году?

Перебрав листки, Томаш отыскал документ и передал его графу.

Виларигеш пробежал глазами факсимиле письма.

— Обратите внимание на эту фразу, — предложил он. — «Yo creo que se acordará vuestra merced, cuando la tormenta sin velas me echó en Lisbona, que fui acusado falsamente que avia yo ido allá al Rey para darle las Indias»: «Вам, должно быть, приходилось слышать, что когда буря вынудила меня бросить якорь у Лиссабона, я был несправедливо обвинен в желании передать Индию в руки португальского короля». — Виларигеш поднял глаза на Томаша. — Как видите, поведение Колумба показалось его команде весьма подозрительным. Моряки предположили самое очевидное: адмирал решил передать только что открытые земли в руки португальцев. На самом деле, как мы знаем, все было куда сложнее. В 1488 году Колумб стал тайным агентом Жуана Совершенного, а в 1493-м они встретились в Лиссабоне, чтобы подвести итоги и выработать стратегию, которой предстояло лечь в основу Тордесильясского трактата.

— Что ж, — осторожно начал Томаш. — Некоторые факты вызывают сомнения, но в целом ваша история кажется убедительной. И в биографии Колумба все становится на свои места. Но все же должно существовать последнее доказательство, документ, который все подтверждает…

— Вы хотели бы, чтобы сохранился документ, в котором написано, что Христофор Колумб был тайным агентом португальской короны?

— Я имею в виду доказательство того, что адмирал был португальцем.

Виларигеш погладил остроконечную бородку.

— Председатель Испанского географического общества Бельтран-и-Роспиде полагал, что главное доказательство хранится в секретном португальском архиве…

— Да, — перебил историк. — Об этом писал Армандо Кортесан. Но никаких документов так и не нашли, а Роспиде унес тайну архива с собой в могилу. Исчерпывающее доказательство кануло в Лету.

Виларигеш глубоко вздохнул. Окинул взглядом своды Шаролы, восьмигранный неф, белый мраморный алтарь; поднял голову к потолку, к величественному готическому куполу, где в перекрестье балок красовались гербы короля Мануэла и Воинства Христова. Потом повернулся к Томашу.

— Вам доводилось слышать о Кодексе 632?

— О Кодексе?

— Да. Вам приходилось о нем слышать?

Томаш провел ладонью по лицу.

— Странно, что вы о нем заговорили, — произнес он. — Я нашел упоминание о нем на обратной стороне одного документа из сейфа профессора Тошкану. Там же был записан ваш телефон.

— Вот как? А вы случайно не захватили с собой документ?

Историк потянулся за портфелем. В толстой стопке бумаг ксерокопия отыскалась не сразу.

— Вот она, — сообщил Томаш, протягивая листок графу.

Виларигеш едва удостоил документ взглядом.

— Вы знаете, что это такое?

— «Хроника короля Жуана II» Руя де Пины. В этом отрывке идет речь о встрече Колумба с королем.

Граф снова вздохнул.

— Значит, вы так и не поняли, что у вас перед глазами? Это и есть фрагмент Кодекса 632.

Норонья вырвал у графа страницу.

— «Хроника короля Жуана II» и есть Кодекс 632?

— Нет, «Хроника короля Жуана Второго» не является Кодексом 632. Зато Кодекс 632 является «Хроникой Жуана II».

Томаш тряхнул головой.

— Я вас не понимаю.

— Все очень просто, — улыбнулся Виларигеш. — В начале XVI века король Мануэл приказал Рую де Пине написать хронику царствования Жуана II. Пина дружил с покойным королем и был хорошо осведомлен обо всех обстоятельствах его жизни. Хронист трудился не за страх, а за совесть и вскоре создал пространную биографию монарха. Рукопись раздали переписчикам, которые многократно скопировали ее на бумагу и пергамент. Оригинал до наших дней не дошел, сохранились только три ранние копии. Самая четкая стала одним из главных сокровищ Торре-ду-Томбу, это подлинная библиографическая редкость. Так называемый Пергамент 9, с готическим шрифтом и цветными миниатюрами. Остальные хранятся в Национальной библиотеке. В том числе Алкобасский Кодекс, названный так потому, что его обнаружили в монастыре Алкобасы, он же Кодекс 632. Все три копии повествуют об одном и том же, только написаны разным почерком. Их содержание было бы совершенно идентичным, если бы не одно маленькое отличие. — Граф забрал у Томаша листки. — Это отличие, характерное для Кодекса 632, находится как раз в том отрывке, который повествует о встрече Колумба с Жуаном. Взгляните. Вам ничего не бросается в глаза?

Норонья соединил нижнюю часть первого листа с верхом второго и некоторое время внимательно их рассматривал.

— Нет, не бросается, — признался он наконец. — Здесь говорится о том, как Колумб по дороге из Америки посетил Лиссабон. Ничего необычного.

Граф приподнял левую бровь, словно учитель, удивленный неправильным ответом отличника.

— Вы внимательно посмотрели?

— Ну… да… Хоть убейте, не вижу здесь ничего странного.

— Обратите внимание на промежутки между словами. Они почти одинаковые. И только в двух местах переписчик отступил от заданного расстояния. Теперь видите?

Томаш снова принялся изучать копии, сначала целиком, потом каждую строчку в отдельности.

— Пожалуй, здесь и вправду есть нечто странное… После слова «Capitulo[92]» в середине первой страницы оставлено много места…

— Скорее всего, переписчик не знал, какой номер поставить. А еще?

— Большие промежутки до и после слова «y taliano». Значительно больше, чем между другими словами.

— Совершенно верно. И что это означает?

— Трудно сказать… Отступление…

— Но для чего оно сделано? Ну же, предложите свою версию!

— На первый взгляд… Создается такое впечатление… такое впечатление, что переписчик оставил свободное место, чтобы вписать национальность Колумба. Он не знал, что писать, и попросту пропустил слово. Вероятно, ждал указаний свыше…

— Точно! — обрадовался граф. — И они последовали…

— Разумеется. Указания вписать «итальянец».

— Как и все хронисты, Руй де Пина писал то, что ему говорили, или, по крайней мере, то, что от него ожидали. Очень многие события остались в забвении. Пина, к примеру, повествуя об эпохе Жуана II, умудряется ни разу не упомянуть Бартоломеу Диаша. А между тем без его открытия не состоялась бы экспедиция Васко да Гамы.