– Опять?

– Да.

Горло сдавило.

– Я не могу их помирить!

Эльга всхлипнула, и господин Некис был так добр и предупредителен, что просто шагнул вперед и дал ей уткнуться лицом в горжет. Это произошло так вовремя, так естественно, что никаких сил сдерживаться не стало. Эльга зарыдала.

– Они не хотят!

От горжета пахло дымом. Шерстинки кололи глаза.

– Понимаете? Они же… они же этим живут! Ружи то, Башквицы се… Они по-другому уже и не умеют!

Господин Некис погладил ее по голове.

– Бывает.

– А что делать? Скажите, что делать?

Отчаяние захлестнуло Эльгу. Не вышло из нее мастера. Впору пойти и утопиться где-нибудь. Все лучше…

– Во-первых, – господин Некис слегка отстранил девушку от себя, – я полагаю, надо поесть.

– Я не хочу! – замотала головой Эльга.

– Это не обсуждается. Сист!

Воин вынырнул из темноты с обмотанным тряпицей горячим горшком, словно до этого, ожидая команды, грел его на огне. А может, и грел, с него станется. Другой воин поставил коротконогий столик. Господин Некис незаметно обзавелся стулом, Эльге подготовили лавку.

– Садитесь, госпожа мастер.

Сист водрузил горшок на стол и снял крышку. Пар, вырвавшись, ударил вверх, в ночь, запахло запеченным мясом.

Эльга вздохнула, утирая слезы.

– Я на самом деле…

– Сист, – оборвал ее господин Некис, – скажи мне, госпожа мастер хорошо выглядит?

Вопрос застал Систа врасплох. Он надул щеки, посмотрел на Эльгу, затем на командира, раскрыл рот и не сказал ничего. Господин Некис счел нужным направить на него свет фонаря.

– Сист.

– Да, – отозвался тот.

– Как выглядит госпожа мастер?

– Хорошо.

– А круги под глазами?

– Их почти не видно.

– Тьфу на тебя, Сист, – огорчился господин Некис. – Утром десять раз обежишь вокруг лагеря. В панцире. Можешь идти.

– Да, командир.

Сист поклонился и пропал.

– Запугали вы его, – сказал господин Некис. – И выглядите вы плохо.

– Все равно я не справилась, – уныло сказала Эльга.

– Серьезно?

Господин Некис поставил фонарь у забора так, чтобы он освещал творение мастера, и, вернувшись к девушке, уселся на стул.

– Давайте посмотрим вместе. Садитесь.

Эльга опустилась на лавку.

Ружи и Башквицы таращились на нее. В неверном свете фигуры их мелко смещались то вправо, то влево, и казалось, будто они ерзают в нетерпении. Отвернется Эльга, и они наконец займутся привычным для себя делом – сместятся к середине, к доске, на которой делит их мир межа, и схлестнутся с соседями изо всех своих лиственных сил.

– Ружи, кажется, вполне получились, – повернув голову, негромко сказал господин Некис. – Разве они не похожи на живых людей?

– Слишком похожи. Как и Башквицы.

– Возможно, – согласился господин Некис и протянул руку: – Дайте-ка мне мяса.

– Зачем?

– Я не собираюсь делать ничего необычного. Я просто проголодался.

– Простите.

Эльга запустила руку в горшок. Внутренности его дышали жаром. Она осторожно ухватила кусок мяса сверху. И на полпути к ладоням господина Некиса он чуть не выскочил у нее из пальцев.

– Ай!

– Горячо?

– Да.

– Сист старался.

Господин Некис так вкусно впился в мясо зубами, что Эльга невольно сглотнула слюну. В животе у нее заурчало.

– Не смотри, – сказал, шумно жуя, господин Некис. – Присоединяйся.

– Я чуть-чуть, – сказала Эльга.

Но кусок в пальцы попался с целую ладонь. Показалось, будто лица и Башквицев, и Ружей завистливо вытянулись.

Минут пять они оба жевали и запивали мясо ягодной водой, потом господин Некис попросил добавки из горшка.

В небе плыла дымка, сквозь нее посверкивали звезды, в темноте горели пятнышки фонарей и далеких окон. Двигаться не хотелось, хотелось сидеть, вытянув ноги, медленно отдаваясь усталости.

– Что я вижу? – спросил господин Некис, уполовинив второй кусок. – Я вижу, что осталось совсем немного.

– Они ненавидят друг друга, – сказала Эльга. – И я не могу это изменить.

– Разве?

– Я не знаю как.

– Тогда смотрим дальше.

Разобравшись с мясом, господин Некис облизал пальцы. Какое-то время он неподвижно изучал букет, затем встал, подошел к забору вплотную, всматриваясь в лиственный узор – руки за спиной, голова чуть набок.

– М-да. – Он снова сел. – Кажется, никакой разницы.

– Что?

– Никакой разницы с живыми, говорю. Слова те же, лица те же. Ружи и Башквицы.

Эльга выпрямилась.

– Ой!

Мысль сверкнула в мозгу, будто Киян стукнул копьем по темечку. Ах! Она вскочила с лавки. Где сак? Где сак?

– Господин Некис, посветите мне?

– С удовольствием.

Наполовину опустевший негодяй нашелся у палатки. Листья в саке растревоженно зашелестели. Что? Как? Мы уже спим! Мы не готовы! Нам снилось общее дерево! Госпожа мастер, хозяйка, дай поспать.

Эльга едва не рассмеялась. Пальцы зудели, пальцы требовали работы. В груди остро и сладостно подсасывало. Ах, мои дорогие, сказала она листьям, мы сейчас будем спасать людей от них самих. Понимаете, насколько это важно? Так что взвихрите жилки и приготовьте черенки.

– Господин Некис, с левого края.

– Пожалуйста.

Свет, качнувшись, переместился с центра на Башквицев. Старухи зажмурились, близнецы раскрыли рты.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – сказал господин Некис.

– Понимаете, нет разницы! – повернулась к нему Эльга, блеснув глазами. – Нет никакой разницы! Вы были правы.

– Что? В каком смысле?

Возглас канул в ночи.

– Я свечу, да?

Если господин Некис и пытался добиться ответа новым вопросом, то успеха не имел.

Эльга его не слышала. Ее, впрочем, наверное, и не существовало в тот момент. Отдельно жили руки, пальцы, нос, который приходилось тереть, потому что из него текло. Где-то внизу существовали ноги, переступали сами по себе. Иногда проявлялась спина, требуя себя, бедную, затекшую, хоть как-то заметить. Вся остальная Эльга была бесплотна и пряталась среди листьев, в шорохах, скрипах и узорах, на которые ложился свет.