И повел их в дальний угол, где отделил от стены подвесной столик и два откидных стула. Неизвестно откуда на столе появилась книжечка меню, украшенная изображением изумрудной бабочки с лицом хозяина.

– Откуда у вас столько бабочек? – полюбопытствовала Клара.

Патрик Рэнди торжественным жестом обвел стены кабачка:

– Всех этих бабочек я создал сам, вот этими руками.

И, с гордостью предъявив руки, продекламировал:

«На крыльях бабочек ажурных

Сюда слетаются мечты!»

Ян заказал два ирландских пива из бочки, и человек-бабочка упорхнул к стойке, чтобы собственноручно, как он выразился, обслужить «дорогих гостей».

– Чем мы ему так дороги? – удивилась Клара.

– А где, ты думаешь, я коротал свои печальные одинокие вечера, пока ты с наслаждением копалась в своих древних рукописях?

Почувствовав затылком чей-то пристальный взгляд, Клара обернулась и глаза в глаза столкнулась с сыном, – он стоял в дверях, оживленно переговариваясь с Брайаном, за спиной которого маячила вышитая жилетка отца Георгия. Примчался человек-бабочка с двумя огромными кружками пива, увенчанными белыми хлопьями пены, и посетовал на то, что мест нет, а народ все прибывает и прибывает.

– Вам бы радоваться, а вы жалуетесь, – попрекнул его Ян, но тут какая-то компания за угловым столом начала подниматься, гремя стульями, и Патрик стал громко звать:

– Линда, Линда! Иди скорей, убирай со стола!

Пышногрудая Линда в бархатном корсаже под белым кружевным передником выскочила из кухни с пустым подносом в руках, но прежде, чем отправиться к освободившемуся столу, приблизилась к Патрику и прошептала что-то ему на ухо. Патрик ахнул, всплеснул руками и метнулся к маленькой дверце, скрытой в дубовой панели за стойкой. Наблюдая краем глаза, как Линда, извиняясь, усаживает Ури и Брайана за неубранный стол, Клара пропустила момент, когда отец Георгий со стулом наперевес замаячил перед ней.

Не спрашивая позволения, он приставил стул к их столику и воскликнул, восхищенно пожирая Клару глазами:

– Если уж еврейская женщина хороша собой, она затмевает всех своей красотой.

– Поздравляю с новой победой! – с недоброй улыбкой уязвил ее Ян по-немецки.

– А по-французски нельзя? – спросил отец Георгий.

– Вы же французского не знаете, – заметила Клара.

– Зато я знаю румынский, разве я вам уже не объяснял? – довольный собой отец Георгий отхлебнул большой глоток из Клариной кружки.

– Ясно, румынский офицер денег не берет, – прокомментировал его действия Ян и поднялся из-за стола. – Можешь тут допить мое пиво, но к той кружке не прикасайся.

– Ты что, оставляешь меня наедине с этим шутом? – не поверила Клара.

– Это же твой поклонник, не правда ли? – рассудительно сказал Ян. – Делай с ним, что хочешь, но чтоб к моему возвращению духу его тут не было.

И не спеша пошел к стойке.

– Ауфидерзеен, – поклонился ему вслед румын. – И данке шон, что оставляете мне свою прекрасную фрау.

– Ян, – Клара испуганно окликнула удаляющуюся спину Яна. – Ты, ведь не надолго?

Ян приоткрыл дубовую дверцу, за которой скрылся человек-бабочка, обернулся на пороге и повторил по-английски:

– Чтоб духу его тут не было.

– Ну чем я ему мешаю? – обиделся отец Георгий. – Я, может, с лучшими чувствами пришел, я, может, душу свою открыть хотел, а он убегает. Ну и хрен с ним, мне, может, без него даже лучше, я без него смогу открыть вам всю правду своего сердца.

Клара, не вполне уверенная, что ей необходимо вникать в тайны сердца отца Георгия, стала прикидывать в уме, как бы ей поскорей перебраться за стол Ури, но румын, словно угадав ее мысли, цепко схватил ее за руку:

– Ну не люблю я жидов, терпеть их не могу, вот только бабы у них бывают – первый класс. За этих ихних баб я готов простить им всю ихнюю жидовскую гордыню. Ихние бабы того стоят. А уж вы, прекрасная жидовка из нашего священного города Иерусалима, вы всем другим жидовкам сто очков вперед можете дать.

– Я и одного очка этим жидовкам давать не собираюсь, не то, что ста! – сердито вырвала у него руку Клара, порываясь встать. До нее, наконец, дошло, что преподобный батюшка в доску пьян.

– Ну и не надо, не давайте, Бог с ними. Вы только мне чего-нибудь дайте. Ну хоть вашу прекрасную ручку.

И отец Георгий опять зажал своей широкой ладонью тонкое запястье Клары, пригвождая ее к стулу. Не зная, как ей от него отделаться, она огляделась, в надежде позвать на помощь Яна, но его нигде не было видно. Тогда она приложила руку ко рту и во весь голос крикнула:

– Брайан! Брайан!

Брайан ее не услышал, хоть и сидел к ней лицом, зато Ури, сидевший к ней боком, немедленно обернулся, словно только и ждал, что она его позовет. Клара сделала отчаянный жест в сторону отца Георгия, захлебывающегося в потоке собственного красноречия, которое он щедро заливал пивом из ее кружки. Понять, что он говорит, было невозможно, потому что он для большей убедительности давно перешел на румынский язык. На жест матери Ури отрицательно покачал головой – выпутывайся, мол, сама – и отвернулся, явно давая понять, что вмешиваться в ее дела не намерен. Неужто он все еще продолжает ее наказывать? И Клара смирилась. Подмоги ждать было не откуда, а Яна все не было и не было. Зачем он оставил ее? Куда пошел? Что делает там так долго?

Высвободив руку из ослабевших пальцев отца Георгия, Клара поднялась и вышла из зала через дверь, на которой были нарисованы курочка и петушок. Она оказалась в тускло освещенном подсобном помещении. Справа заворачивал за угол узкий коридор, слева приветливо зазывали приотворенные двери в туалет. Она пошла направо по коридору и уперлась в крутую деревянную лестницу. Откуда-то сверху доносились неразличимые мужские голоса, схлестнувшиеся в напряженной перебранке. Ужасаясь собственной дерзости, Клара сделала несколько шагов вверх по ступенькам. Голоса зазвучали ясней, один из них показался ей голосом Яна. Она уже намеревалась было двинуться дальше, сама не зная, зачем, как наверху отворилась дверь и голос Яна произнес совсем близко:

– Не беспокойтесь, вы получите все до последней копейки.

Не помня себя от смущения, она метнулась вниз и успела скрыться за углом коридора до того, как на лестнице зазвучали шаги Яна. Опасаясь быть застигнутой им на полпути, Клара не решилась сразу выйти в зал, а юркнула в туалет и затаилась, как можно тише прикрыв за собой дверь. Однако предосторожности ее были напрасны, – шаги Яна прошуршали в другом направлении. Вдали хлопнула дверь, – очевидно, та самая, через которую он раньше вышел из зала. Стало тихо. Переждав пару минут, Клара вышла из кабинки и тщательно напудрилась и подкрасила губы перед зеркалом, чтобы при одном взгляде на нее стало ясно, где она была.

Ян и не усомнился, когда она, наконец, подошла к их столику: